* * *
Молебен кончился. Квашнин с небрежным видом бросил в яму золотой, но нагнуться с лопаточкой никак не мог – это сделал за него Шелковников. Потом вся группа двинулась к доменным печам, возвышавшимися на каменных фундаментах своими круглыми черными массивными башнями.
Пятая, вновь выстроенная домна шла, как говорится на техническом жаргоне, «спелым ходом». Из проделанного внизу ее, на аршинной высоте, отверстия бил широким огненно-белым клокочущим потоком расплавленный шлак, от которого прыгали во все стороны голубые серные огоньки. Шлак стекал по наклонному желобу в котлы, подставленные к отвесному краю фундамента, и застывал в них зеленоватой густой массой, похожей на леденец. Рабочие,
находившиеся на самой верхушке печи, продолжали без отдыха забрасывать в нее руду и каменный уголь, которые то и дело подымались наверх в железных вагонетках.
Священник окропил домну со всех сторон святой водой и,
боязливо торопясь, cпотыкающейся старческой походкой отошел в сторону. Горновой мастер, жилистый чернолицый старик, перекрестился и поплевал на руки. То же сделали четверо его подручных. Потом они подняли с земли очень длинный стальной лом, долго раскачивали его и, одновременно крякнув, ударили им в самый низ печи. Лом звонко стукнулся в глиняную втулку. Зрители в боязливо-нервном ожидании зажмурили глаза; некоторые подались назад. Рабочие ударили в другой раз, потом в третий, в четвертый… и вдруг из-под острия лома брызнул фонтан нестерпимо яркого жидкого металла. Тогда горновой мастер кругообразными движениями лома расширил отверстие, и чугун медленно полился по песчаной бороздке, принимая оттенок огненной охры. Целые снопы блестящих крупных звезд летели во все стороны из отверстия печи, громко треща и исчезая в воздухе. От этого тихо, как будто лениво текущего металла шел такой страшный жар, что непривычные гости все время отодвигались и закрывали щеки руками.
От доменных печей инженеры двинулись в отдел воздуходувных машин. Квашнин заранее распорядился так, чтобы приехавшие с ним акционеры увидели завод во всей его колоссальной величине и сутолоке. Он совершенно верно рассчитал, что эти господа, пораженные массою сильных и совершенно новых для них впечатлений, будут потом рассказывать чудеса уполномочившему их общему собранию. И, глубоко зная психологию деловых людей, Василий Терентьевич уже считал делом решенным новый и весьма выгодный лично для него выпуск акций, на который до сих пор не соглашалось общее собрание.
И акционеры действительно были поражены до головной боли, до дрожи в ногах… В помещении воздуходувных машин они слышали, бледные от волнения, как воздух, нагнетаемый четырьмя вертикальными двухсаженными поршнями в трубы, устремлялся по ним с ревом, заставляющим трястись каменные стены здания. По этим чугунным, массивным, в два обхвата шириной трубам воздух проходил сквозь каупера, нагревался в них горящими газами до шестисот градусов и оттуда уже проникал во внутренность доменной печи. Расплавляя руду и уголь своим жарким дуновением. Инженер, заведующий воздуходувным отделением, давал объяснения. И хотя он нагибался поочередно к самым ушам акционеров и кричал во весь голос, надсаживая грудь, но за страшным гулом машин его слов не было слышно, а казалось только, что он беззвучно и напряженно шевелит губами.
Потом Шелковников повел гостей в сарай пудлинговых печей – высокое железное здание такой длины, что с одного его конца другой конец казался едва заметным просветом. Вдоль одной из стен сарая тянулась каменная платформа, на которой помещалось двадцать пудлинговых печей, формой напоминавших снятые с колес вагоны. В этих печах жидкий чугун смешивался с рудой и перерабатывался в сталь. Готовая сталь, стекая вниз по трубам, наполняла собой высокие железные штамбы – нечто вроде футляров без дна. Но с ручками наверху – и застывала в них сплошными кусками, пудов по сорока весом. Свободная сторона сарая была занята рельсовым путем, по которому сновали, пыхтя, шипя и стуча, паровые краны, похожие на послушных и ловких животных, снабженных гибкими хоботами. Один кран хватал штамбу крючком за ручку, поднимал ее кверху, и на нее тяжело вываливался кусок стали в виде длинного правильного бруска ослепительно красного цвета. Но прежде чем этот кусок успевал упасть на землю, рабочий с необыкновенной ловкостью обматывал его цепью в руку толщиной. Второй кран, ухватив крючком эту цепь, плавно нес «штуку» в воздухе и клал рядом с другими на платформу, прикрепленную к третьему крану. Третий влек этот груз на другой конец сарая, где четвертый, снабженный вместо крючка щипцами,
снимал «штуки» с вагона и опускал их в раскрытые люки газовых печей, устроенных под полом. Наконец пятый кран вытаскивал их из этих люков совершенно белыми от жара, клал поочередно под круглое колесо с острыми зубьями, вращавшееся чрезвычайно быстро на горизонтальной оси. И сорокапудовая стальная «штука» в течение пяти секунд разрезалась на две половины, как кусок мягкого пряника. Каждая половина поступала под семисотпудовый пресс парового молота, обжимавшего ее с такой силой и такой легкостью, точно она была из воска. Рабочие подхватывали ее тотчас же на ручные тележки и бегом тащили дальше, обдавая всех встречных блеском и жаром раскаленного железа.
Затем Шелковников показал своим гостям рельсопрокатный цех. Огромный брусок раскаленного металла проходил через целый ряд станков, катясь от одного к другому по валикам, которые вращались под полом, виднеясь на его поверхности только самой верхней своей частью. Брусок втискивался в отверстие, образуемое двумя стальными вертевшимися в разные стороны цилиндрами, и пролезал между ними, заставляя их раздаваться и дрожать от напряжения. Дальше его ждал станок с еще меньшим отверстием между цилиндрами. Кусок стали делался после каждого станка все тоньше и длиннее и, несколько раз перебежав рельсопрокатку взад и вперед, принимал мало-помалу форму десятисаженного красного рельса. Сложным движением пятнадцати станков управлял всего один человек, помещавшийся над паровой
машиной, на возвышении вроде капитанского мостика. Он двигал рукоятку вперед, и все цилиндры и валики начинали вертеться в одну сторону; двигал ее назад – и цилиндры и валики вертелись в обратную сторону. Когда рельс окончательно вытягивался, круглая пила, оглушительно визжа и
сыпля фонтаном золотых искр, разрезала его на три части.
Затем все перешли в токарный цех, где главным образом отделывались вагонные и паровозные колеса. Кожаные приводы спускались там с потолка от толстого стального стержня, проходившего через весь сарай, и приводили в движение сотни две или три станков самых разных величин и фасонов. Этих приводов было так много, и они перекрещивались во стольких направлениях, что производили впечатление одной сплошной, запутанной и дрожащей ременной сети. Колеса некоторых станков вращались с быстротой двадцати оборотов в секунду, движение же других было так медленно, что почти не замечалось глазом. Стальные, железные и медные стружки, в виде красивых длинных спиралей, густо покрывали пол. Сверлильные станки оглашали воздух нестерпимым, тонким и резким визжанием. Там же была показана гостям машина, ра- ботающая гайки, — нечто вроде двух огромных стальных регулярно чавкающих челюстей. Двое рабочих всовывали в эту пасть конец накаленного длинного прута, и машина, равномерно отгрызая по куску металла, выплевывала их на землю в виде совершенно готовых гаек.
Инженер Енакиев участвовал в строительстве Северо-Донецкой железной дороги и являлся членом Правления Русско-Бельгийского Общества. Кроме него и еще одного русского инженера Ходзынского, все остальные члены правления Общества являлись бельгийцами и, в основном, про- живали в Брюсселе. Финансировал Енакиевский завод банк «Сошете-Женераль». Этот банк финансировал многие заво
ды, разбросанные по всему свету, в том числе и наш Днепровский завод.
Енакиевский завод имел еще одно название – «Петровский завод». Километрах в десяти от Енакиева у станции Щебенка находились развалины неудачно построенного в 1860 году завода, предназначенного для выплавки чугуна из местных бурых железняков, названного Петровским в честь Петра I.
Этот завод выплавлял чугун в примитивных печах на каче- ственном коксе. Чугун получался сернистый и непригодный. Завод работал года два. За этот период своей деятельности оказался весьма убыточным и был остановлен. От завода сохранились кожух маленькой доменной печи, здание воздуходув- ных машин и часовенька с иконой Николы Морского (он же
Николай Чудотворец – ред.). Имя этого святого почему-то было связано с металлургией. Мне приходилось видеть иконы Николы Морского не только в Донбассе, но и на Урале.
Через десять лет после постройки Петровского завода идея создания металлургического Донбасса на основе ис- пользования местных руд была удачно осуществлена англи- чанами в Юзовке и Пастуховым в Сулине, где были сооружены металлургические заводы.
Енакиевский завод представлял собой типичное иностранное предприятие. Завод принадлежал Русско-Бельгийскому Обществу. Две доменные печи были задуты в ноябре 1897 года, а в декабре 1897 года были пущены бессемеровский и рельсопрокатный цехи. В 1898 году был пущен стан 550 мм. В 1900 году была задута доменная печь № 3 и пущена первая 20-ти тонная мартеновская печь. В 1902 году – вторая 20-ти тонная мартеновская печь. Далее последовательно устанав- ливаются и пускаются третья мартеновская печь и мелко-сортный стан 360 мм. В 1906 году вводится в работу проволочный стан, новые газодинамо- и газовоздуходувки с использованием газа доменных и коксовых печей, и тогда же нача-
История Енакиевского Металлургического Завода та постройка доменной печи № 4. В 1907 году была задута доменная печь № 4 и пущена четвертая мартеновская печь. В со- став завода входили каменноугольные рудники. Руководство заводом находилось у бельгийцев и немцев. Весь остальной персонал завода, начиная со старших вальцовщиков на про- кате, был укомплектован русскими, иногда говорившими пофранцузски, считавшими, что нет ничего лучше французской техники и металлургии.
С 1910 по 1917 годы во главе завода стоял месье Потье, или как его называли в шутку, «папаша». Главным инженером завода был немец Шлюпп, который в дальнейшем стал главным инженером и фактически директором завода. Будучи монте- ром фирмы «Клейн» и работая по монтажу многочисленных газовых машин этой фирмы, он сумел войти в доверие к директору завода и жениться на его дочери. Окружение По- тье состояло из людей, мало понимавших в технике, выполнявших функции соглядатаев и доносчиков. Эти-то Г. А., Г. Е., Башмаков и другие принимали основное участие в подбо- ре персонала. Инженеры-бельгийцы, начальники цехов: мар-теновского — Бришан, бессемеровского – Прюдом, механического — Женар, вальцетокарного – Рено и главный ин- женер рудников Лебрен, — знавшие свое дело, — высмеивали Шлюппа и относились к нему отрицательно. Предубеждению против Шлюппа благоприятствовало и то, что на англий- ском – Юзовском заводе, ныне Сталинском, доменный цех работал хорошо, доменные печи были переустроены и слух об этом дошел до Енакиева.
Юзовский завод, начиная с 1910 года, возглавлял русский директор Свицын, а начальником доменного цеха этого завода был Михаил Константинович Курако.
Общество «Сошете-Женераль» с 1910 года вкладывало большие деньги в расширение своего Енакиевского завода. Прибыли завода в некоторые годы были почти равны капиталу, вложенному в завод с начала его существования. Поэтому общество не жалело средств на расширение и усовершенство-вание производства, не имея при этом какого-либо плана рас- ширения завода. Главным производством завода была про
катка рельс и балок. Имея в своем распоряжении малофосфористые руды, завод мог выплавлять хороший бессемеров- ский металл. Рельсы сдавались с большой выгодой Министерству путей сообщения. Насыщался завод оборудованием случайно, в зависимости от пожелания и обещаний того или ино- го представителя фирмы. Например, благодаря Шлюппу завод был наводнен двухтактными моторами фирмы «Клейн». Ни одно мероприятие не было оправдано какими-либо дру- гими соображениями, кроме затрат капитала на расширение производства. Завод был насыщен машинами и агрегатами всевозможных конструкций. Не было ни одной машины, ни одной печи, похожей на другую. Все менялось в зависимости от случайных веяний, не было стройности и взаимосвязи цеха с цехом.
Громадные суммы были вложены, в частности, в механи- зацию доменного цеха. В этих вложениях принимали участие немецкие фирмы. По их предложению и по рекомендации Шлюппа начальником доменного цеха был назначен некий Лязиус.
Ходатайство об утверждении Устава Русско-Бельгийского металлургиче-
ского общества (РБМО)
Донесение министру земледелия и госимущества о состоявшемся первом
собрании акционеров РБМО
Начал Лязиус свою деятельность с реконструкции печей и их механизации. Однако нигде механизация до конца доведена не была. Рудные козловые краны были слабы, экскаваторы, предназначенные в помощь кранам, сходили с рельс. Все механизмы работали ненадежно. Подземные тоннели были низки и имели малые радиусы закругле- ния путей, вагоны постоянно сходили с рельс, и на всех поворотах приходилось иметь запасные бригады для их подъема. Бункера для кокса и руды были сооружены неудачно, и ими не пользовались. Конструкции доменных печей были приняты устаревшие – шахты немецкие, с плохими горнами. При большом подъеме печей Енакиевский завод располагал крайне слабыми по давлению воздуходувными сред- ствами. Очистка газа велась неудовлетворительно, газ всегда был грязным, что отрицательно сказывалось на работе всего завода.
Что было положено в основу такой организации про- изводства? Пожалуй, не глупость, не измена, а поклонение богу Мамону: надо было во что бы то ни стало повысить производительность, не вникая ни в стоимость работ, ни в целе- сообразность проводимых мероприятий, не считаясь с общественными интересами. Хоть день – да наш. Наживались люди, присосавшиеся к заводу. То, что они могли урвать на заводе, заработки, прибыль — все это вывозилось за границу для приобретения личных вилл или акций в акционерных бельгийских предприятиях.
|
