Искажение истории Великой Отечественной войны происходит обычно на уровне учебников, монографий, различных публикаций, посвященных ключевым событиям прошлого. Интерпретировать по-своему, передёрнуть цифры при определённом уровне подтасовочного мастерства не составляет труда.
Однако все подобные наработки буксуют, когда речь идёт об отдельных фактах и судьбах. Ведь героизм и подлость остаются одинаковыми в прошлом, будущем и в настоящем. Поэтому мы столько внимания уделяем воспоминаниям конкретных людей – участников военных событий, их родственников, детей.
Показательными в этом отношении являются воспоминания Любови Андреевны Соболевой (урождённой Цурилиной). Она уже несколько десятилетий проживает в Амвросиевке, хотя родом с днепровских берегов. Вот что она рассказала.
- С давних пор наша семья жила в селе Любимовка Днепропетровской области. Мой дедушка, Цурилин Андрей Михайлович, пользовался любовью и уважением большинства земляков. Был председателем сельского совета, возглавлял партячейку. Он был, как отмечали многие старожилы села в своих воспоминаниях, великим тружеником. Сам не чурался участвовать в хлеборобской страде. Был талантлив во всём. На самодеятельной сцене сыграл немало ролей, а также исполнял обязанности режиссёра при постановке спектаклей «Наталка Полтавка», «Миротворцы», «Сватання на Гончарівці» и т. д.
Мой отец, Андрей Андреевич, был директором сельской школы. Когда началась война, им обоим – отцу и деду - предложили остаться в немецком тылу, чтобы организовать партизанскую борьбу против оккупантов. Ни у того, ни у другого даже тени сомнения не возникло по поводу исполнения своего патриотического долга.
В первые дни после оккупации нашего села они ушли в заросшую лесом Редовую балку, чтобы там создать партизанскую группу. Вместе с тем они выполняли и разведывательно-диверсионные задания командования. В частности, подавали условные знаки, благодаря которым советские артиллеристы успешно обстреливали немецкие позиции, нанося противнику существенный урон.
В те грозовые дни мне было всего шесть лет. Но я хорошо помню, как мы с бабушкой и мамой носили отцу и деду продукты в Редовую балку. В целях конспирации лично не встречались: вешали сумку с едой на дуб, а они потом продукты забирали. Помню, было очень страшно. Чтобы невольно не выдать родных, мама и бабушка посылали меня вперёд. Я бегала, вертелась во все стороны и внимательно наблюдала: не следит ли кто за нами.
Раннее утро 18 августа 1941 года навсегда останется в моей памяти: я проснулась от громких криков. Выбегаю во двор, а там под стенкой стоят отец и дедушка, на них направлены дула автоматов оккупантов. Я вцепилась в папу и стала кричать: «Не отдам!». Меня как собачонку отбросили прочь и арестованных вывели на улицу, где уже толпой стояли односельчане, а отдельно от них - немцы и мадьяры. Переводчик спросил односельчан: может ли кто-нибудь поручиться за молодого коммуниста? И тогда некто Краснянский, считавшийся папиным другом, громко заявил: «Я двадцать пять лет ждал немецкой власти, наконец дождался! За родного отца не поручусь, а за коммуниста - никогда».
Тогда отца и деда повели по нашей улице в сторону кладбища. Мы побежали следом за ними. Мама догнала машину, в которой ехал офицер, схватилась за ручку дверцы. Автомобиль затормозил, оттуда вышел здоровенный немец и навёл на нас пистолет. Отец оглянулся, но его подтолкнули в спину, и они с дедом пошли дальше, высоко подняв головы. Затем процессия спустилась в балку. Что там происходило, мы уже не видели, слышны были только выстрелы.
Соседи вырыли на кладбище неглубокую яму, в ней и похоронили расстрелянных. Так и погибли мои дедушка и папа, а через несколько дней кто-то разрыл могилу и снял с них ботинки. Позже произошла ещё одна некрасивая история, когда соседские дети, по-видимому, по наущению старших, забрались в наш дом и украли папины вещи: пальто, костюм и карманные круглые часы.
Когда пришли наши, мама и бабушка отказались от перезахоронения, и мои родные остались лежать там, где их первоначально и похоронили. Позже мы поставили там крест.
Каждый год я бываю на этой могиле, ухаживаю за ней. Но сердце не перестаёт болеть по поводу того, сколько же подлецов, таких, как Краснянский, оказалось на нашей земле. А ведь кто-то из них выдал и моих родных! И только часть предателей понесла заслуженное наказание. Да и какое это было наказание: тот же Краснянский, отбыв срок, вернулся в район, да еще и занял ответственную должность. Каково было видеть его самодовольную физиономию моей матери, которой горе укоротило век: умерла она в возрасте всего пятидесяти четырех лет.
Этот рассказ трогает до глубины души и заставляет задуматься о том, что, действительно, далеко не все наши сограждане были настоящими патриотами. Причём не только те, кто напрямую сотрудничал с оккупантами, но и те, кто занимался мародёрством, обкрадывал и обижал семьи жертв фашистского террора. Если уж так было в советские времена, стоит ли удивляться падению морали в наше безнравственное время? Да и вообще: низкий уровень сознательности немалой части наших сограждан многое объясняет не только в прошлом, но и в настоящем.
Ведь не на пустом же месте появилось столько приспособленцев и псевдопатриотов, которые готовы плюнуть на монументы и могилы павших героев, оклеветать их, обозвать оккупантами. Причём не только за подачки, но и, так сказать, по зову собственной подленькой душонки.
