История Старопетровского завода

О Старопетровском заводе имеется достаточно обширная научная литература. Глубокое исследование по этой теме провел приват-доцент Харьковского университета П.И. Фомин – автор фундаментального исследования «Горная и горнозаводская промышленность Юга России», первый том которого вышел в Харькове в 1915 году. История этого опытного предприятия отражена в коллективной монографии «Развитие металлургии в Украинской ССР», изданной в Киеве в 1980 году, в статье директора городского музея И.П. Зари «Старопетровский завод» («Літопис Донбасу», 2009 г, № 17), в статьях Ю. Чекушиной, А. Перетокина, Ю. Темника и других. Осенью 2008 года археологическая экспедиция Донецкого областного краеведческого музея под руководством нашего земляка, кандидата исторических наук А.Н. Усачука провела исследование по поиску места Петровского опытного чугунолитейного завода в пос. Старопетровское. Об этом А.Н. Усачук рассказал в нескольких научных материалах, в частности в статье «Поиски Старопетровского чугунолитейного завода – первый опыт археологического изучения индустриального объекта в Донбассе», опубликованной в научном сборнике «Культура русских в археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии», изданном в Омске в прошлом году. Как рассказал мне А.Н. Усачук, историей металлургии Донбасса, и в частности Старопетровского завода, еще в 50-е годы прошлого века интересовался директор Сталинского областного музея археолог В.М. Евсеев, архив которого Анатолий Николаевич сейчас изучает. Занимались этой темой и местные краеведы: Г.Г. Горбунёв, Г.Е. Карпушин, А.С. Татарчук, А.Ф. Хворостянов, журналисты Б.А. Боровик, И.М. Арутюнов (дедушка А.Н. Усачука) и И.Д. Рахман (Израилю Даниловичу я особенно благодарен за предоставленную возможность ознакомиться с одной из статей А.Ф. Мевиуса). Некоторые документы, связанные со Старопетровским заводом, хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге, их копии есть в городском музее космонавта Георгия Берегового.

Идея строительства чугуноплавильного предприятия в нашей местности возникла в середине 19 века под влиянием Крымской войны 1853–1856 гг. Именно тогда резко возросло значение Луганского завода. День и ночь для осажденного Севастополя на нем отливались снаряды из уральского чугуна. Луганский завод «необычайным напряжением своей деятельности, – писал дореволюционный историк металлургической промышленности А.П. Кеппен, – дал возможность славному нашему Севастополю продержаться шесть месяцев лишних, потому что не посылай Луганский завод ежедневно под Севастополь по три тысячи пудов снарядов, крепость пришлось бы сдать на пятый месяц осады».

Вот почему уже в 1856 году Горный ученый комитет Российской империи поднял вопрос о выплавке чугуна из местных руд и на местном каменном угле на самом Луганском заводе, чтобы тот не зависел от поставок металла с Урала. Такие попытки предпринимались и раньше, но опытные плавки в Луганске в начале века и в 30-е годы, а в Керчи в начале 50-х годов оказались неудачными. (Хотя некоторые историки, прежде всего луганчане, пальму первенства в выплавке чугуна на минеральном топливе всё же отдают Луганскому заводу. Так, к примеру, Ю. Темник пишет, что «началом отечественной металлургии можно считать 16 октября 1800 года, когда в доменной печи Луганского литейного завода, первой доменной печи в Украине, впервые в Российской империи был выплавлен чугун на каменноугольном коксе». Тогда на предприятии использовались местный уголь и железные руды Городищенского месторождения. Однако необходимого результата эта плавка не принесла и после длительных опытов была прекращена. Луганский же завод после неудачного эксперимента стал работать по переплавке железного лома и полученного с Урала чугуна).

Крымская война заставила снова вернуться к этой идее. Штаб Корпуса горных инженеров направил предписание начальнику Луганского завода, полковнику Корпуса горных инженеров Н.П. Летуновскому безотлагательно исполнить этот приказ. Николай Петрович (в некоторых источниках его называют Николаем Терентьевичем), один из лучших в то время горных инженеров, получив это предписание, тут же направил рапорт на имя министра финансов. В нем он писал, что «местные рудные месторождения не дают оснований для устройства завода в большем масштабе, но для небольшого производства они достаточны». Поэтому Н. Летуновский предложил основать новый завод, построив доменную печь опытного характера близ села Корсунь Бахмутского уезда, а для изучения техники доменного дела командировать группу инженеров за границу.

Предложение Н. Летуновского основывалось на изысканиях, которые в 1856 году провели горные инженеры Аполлон Федорович Мевиус, Викентий Федорович (Францевич) Сапальский (будущий заведующий Софиевским рудником, после этого геолог Нижнетагильского округа), Анемподист Алексеевич Носов (первооткрыватель многих угольных, медных и железорудных месторождений в Екатеринославской губернии, на Сахалине и Алтае) и его брат Александр Алексеевич Носов Они обнаружили около Софиевки, Никитовки и Государева Буерака значительные месторождения каменного угля и железной руды.

Исследования продолжались и позже. Отчеты о них содержатся в статьях и рапортах братьев Носовых (чтобы их не путать, Анемподиста тогда называли Носов 1-й, Александра – Носов 2-й). В коллекции А.А. Носова (научно-техническая библиотека Харьковского политехнического института ПИ) имеются: статьи Носова 2-го «Геогностическое описание окрестностей Петровского завода Луганского горного округа к геогностическому плану с вертикальным разрезом» (рукопись 1863 г) и «Вычисление толщи пород в котловане под местностью Петровского завода, основанное на параллельности напластования», рапорт подполковника Носова 2-го и подполковника Фелькнера директору Горного департамента Рашету: об освидетельствовании Петровского рудника» и другие. В 1860 году, В.Ф. Сапальский опубликовал в «Горном журнале» статью «О месторождениях железных руд в окрестностях вновь строющегося в Бахмутском уезде чугунноплавительного завода: (геология, геогнозия и палеонтология)». В коллекции А.А. Носова имеется также «Рапорт штабс-капитана В.Ф. Сапальского горному начальнику Луганского завода полковнику и кавалеру Мевиусу от 29 марта 1865 года: о разведках для отыскания каменного угля при Петровском заводе». Эта коллекция содержит и статьи А.Ф. Мевиуса: «Проект устройства завода для выплавки чугуна и выделки бессемеровской стали в Волынцовском имении княгини М. А. Долгорукой», «Выгоды скорейшей постройки завода в д. Волынцевой», «Описание к пластовому геогностическому плану местности селения Волынцовки, на участке, принадлежащем княгине Марии Александровне Долгоруковой», «Краткие соображения, относящиеся к устройству чугунно-плавильного и железоделательного завода в имении Волынцовки, князя С. А. Долгорукова, в Бахмутском уезде».

И.Ф. Фелькнер впоследствии писал: «В Донецком кряже как электрическая искра пронесся слух об открытии богатых и благонадежных залежей железной руды в имении Софиевка, писали и говорили, что все неудачи на юге России происходили от недостатка технических знаний и умения поискать для плавки необходимых материалов, каковы на примере руды в Софиевке, и хорошо коксующихся углей, находящихся там же; т.е. местом для водворения чугуноплавильного завода должна быть Софиевка, а не Луганск».

В 1857 году по высочайшему повелению за опытом в Бельгию и Германию отбыли горные инженеры А.Ф. Мевиус, П.А. Вагнер и И.Ф. Фелькнер. Все они позже прославились как выдающиеся организаторы промышленного освоения Донбасса: А.Ф. Мевиус и И.Ф. Фелькнер в разные годы возглавляли Луганский горный округ, куда входила и нынешняя территория нашего города, а П.А. Вагнер внес огромный вклад в разработку горных промыслов в области Войска Донского. После заграничной командировки подполковнику А.Ф. Мевиусу поручено было подготовить проект чугуноплавильного завода.

Аполлон Федорович Мевиус стоял у истоков металлургии Украины, посвятив ее развитию более пятидесяти лет своей инженерной и научной деятельности. Родился он в 1820 году в Томской губернии. В 1832 году, в двенадцатилетнем возрасте, мальчика определили на учебу в Институт корпуса горных инженеров. После его успешного окончания он проходит стажировку на заводах Западной Европы для изучения достижений в области металлургии. В 1847 году, возвратившись на родину, Мевиус переводит на русский язык изданное во Франции одно из первых пособий по металлургии – книгу Эжена Флаша «Металлургия чугуна и железа» (в 3-х томах). Спустя год его направляют на Златоустовский завод, управителем которого он вскоре назначается.

В 1851 году судьба до конца жизни связала Мевиуса с югом страны, с развитием его горной и металлургической промышленности. Свою работу здесь Аполлон Федорович начал в Керчи. Затем он проводит геологические исследования Донбасса, проектирует и руководит строительством Петровского завода. Тогда же, в 60-е годы, возглавляет строительство первой в Украине пудлинговой фабрики на Луганском заводе. В 1861 году Корпуса горных инженеров полковник А.Ф. Мевиус назначен горным начальником Луганского округа. В соответствии с положением о горных округах, он управлял не только промышленностью этой территории – Луганским и строящимся Петровским заводами, Лисичанским, Успенским, Городищенским и Софиевским угольными рудниками, но и населенными пунктами, входящими в горный округ. На Луганском заводе он, на основе лучших заграничных образцов, осваивает производство первых в стране паровых машин, цилиндров для них, котлов, а затем мукомольных мельниц, сельскохозяйственных орудий и машин, металлургического оборудования. Но из-за конфликтов с начальником горного департамента В.К. Рашетом А.Ф. Мевиус в 1865 году покинул Луганск, выехав в Санкт-Петербург.

Там, по предложению Горного ученого комитета, А.Ф. Мевиус разрабатывает перспективы освоения нашего края, опубликовав в 1867 году книгу «Будущность горнозаводского промысла на Юге России». Однако, не получив в правительстве должной поддержки своих идей, в 1870 году Аполлон Мевиус оставляет государственную службу и выходит в отставку.

Вскоре он переезжает в Харьков, где занимается научной работой, в 1887 году основывает кафедру металлургии в только что открытом Харьковском технологическом институте, которая впервые в Украине готовила инженеров-металлургов. Аполлон Федорович – автор более 100 научных трудов, в том числе «Учебного курса металлургии чугуна, железа и стали», «Чугунолитейное производство», которые явились первыми учебными пособиями по металлургии в России. В последние годы он разрабатывал основы агломерации. Завершающим научным трудом А.Ф. Мевиуса, над которым он работал 28 лет, был «Технический французско-русский словарь». На 1040 страницах словаря автор дал не только перевод слов, но и объяснил их технический смысл. Недаром специалисты того времени назвали его словарь «единственным в своем роде».
В период промышленного освоения нашего края А.Ф. Мевиус выступил одним из инициаторов созыва съездов горнопромышленников Юга России, на протяжении двадцати лет возглавляя его совет. В 1890 году за выдающиеся заслуги перед Отечеством императорским указом А.Ф. Мевиус поизведен в действительные статские советники (этот чин соответствовал генеральскому званию).

Аполлон Федорович тесно сотрудничал с известным банкиром и промышленником Алексеем Алчевским, который предложил ему руководить проектированием и строительством Донецко-Юрьевского завода. В 1895 году, на склоне лет, он становится его первым директором. Однако годы брали свое, болезни подтачивали здоровье. Умер А.Ф. Мевиус на 79-м году жизни 20 октября 1898 года в Харькове, там же и похоронен.

В мае 1858 года на ста десятинах казенной земли, по проекту А.Ф. Мевиуса, был основан завод на речке Садки, в нескольких верстах от села Корсунь. Через четыре года, «по докладу министра финансов 9 июня 1862 года государю императору», с высочайшего соизволения завод в честь Петра Первого назвали Петровским. Строительством завода и ходом опытных плавок постоянно интересовался Александр II.

Местность, где строился завод, была малолюдной. Эпидемия же холеры, которая в 1847 году, придя из Ростова, Таганрога и Мариуполя, распространилась по всему Бахмутскому уезду, подвергла его еще большему опустошению. По данным «Военно-статистического обозрения Российской империи. Екатеринославская губерния» (том XI, часть 4), изданного в Санкт-Петербурге в 1850 году, во всем огромном по территории Бахмутском уезде в то время насчитывалось немногим более 100 тысяч человек.

Особенно малонаселенной была местность, которая сейчас составляет территорию нашего города. По данным «Списков населенных мест Екатеринославской губернии» за 1859 год, изданных Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел, самым крупным поселением была Корсунь (Гулевое) – казацкое село, расположенное у одноименной речки в Бахмутском уезде. Там насчитывался 341 двор, проживали 1123 жителя мужского пола и 1073 женского пола, имелась построенная в 1838 году на казенные деньги каменно-деревянная православная церковь с престолом во имя Вознесения Господня (есть сведения, что с 1866 года более 40 лет священником в ней был Амвросий Петрович Константинов), в селе устраивались три ярмарки в год. А близ границы Войска Донского, «при вершине речки Булавин», располагалось дворянское владение Ильинка (Дебальцовка) со 152 дворами, в которых проживали 376 жителей мужского пола и 441 женского пола. В Славяносербском уезде, при речке Ольховатке, было еще одно крупное по тем временам поселение – казацкое село Ольховатка, насчитывавшее 327 дворов с 1205 жителями мужского пола и 1177 женского. В Ольховатке действовала православная церковь, в год организовались две ярмарки.

А между этими, ныне крайними пунктами Енакиева располагались поселения помельче: по правую сторону от почтовой дороги из Бахмута в Ростов и Таганрог, при речке Булавин, дворянские владения Михайловка, или иное название Перцовка (37 дворов, 128 жителей мужского пола, 108 женского пола), Убежище, или Мандрыкино (соответственно 33, 125, 138), Еленовка, или Волынцова, Афонасьевка (58, 154, 162), еще одно поселение Еленовка, или Волынцова (12, 32, 29), Александровка (5, 21, 23), еще одна Александровка (5, 17, 16), Федоровка, или Гапуровка (2, 6, 12), Раздоловка (10, 62, 66), Екатериновка (5, 22, 27), а также хуторское владение Екатериновка (1, 5, 3). На большой транспортной дороге из Луганского завода в Крым, при ключах Садках, располагалось дворянское владение Новая-Каюта с 7 дворами, в которых проживали 40 душ мужского пола и столько же женского. По левую сторону той же дороги при речке Садки находились дворянские владения Веровка, или Верещагина (60, 240, 224), Софиевка, или Беломестная (16, 62, 61), Софиевка, или Кондратьевка (22, 99, 101), а также два хуторских владения Садок (в одном было 2 дома, в которых проживали 4 человека мужского пола и 9 женского пола; в другом – 1 дом, где проживали 2 души мужского пола и 5 женского). [В названиях сохранена орфография источника].

Вот в этой местности, недалеко от самого крупного здесь села Корсунь, и было суждено сделать переворот в отечественной металлургии. Петровский завод располагался очень близко от месторождений каменного угля: в пяти верстах находились угольные копи помещицы Раевской, арендованные у нее правлением Луганского завода. Контракт, как сообщает А.Ф. Мевиус в «Сведениях о вновь устраиваемом в Бахмутском уезде чугунно-плавильном заводе» («Горный журнал», 1860 г., ч. 1), был заключен на 30 лет с платой по полкопейки с пуда. Уголь этот, как считал Мевиус, может давать «от 66 до 75 процентов по весу превосходного кокса».

По данным П.И. Фомина, в 60-е годы наиболее крупными (и отчасти наиболее совершенными в техническом отношении) угольными предприятиями были казенные Лисичанская копь (с производительностью 251 тыс. пудов в год) и Софиевская копь при Петровском заводе (201 тыс. пудов), затем Александровская копь князя Ливена (181 тыс. пудов) и Голубовская копь помещика И.П. Голубова (501 тыс. пудов). Общая добыча Никитовских и Щербиновских рудников достигала 1 млн. пудов. Не только с Софиевской копи, но и со всех других названных рудников (в разные годы) уголь поставлялся на Петровский завод. Так, к примеру, с Голубовской копи на Петровский завод для опытной плавки было доставлено до 85 тысяч пудов. Корсунская копь Общества Южно-русской каменноугольной промышленности, фактическим хозяином которой был крупнейший промышленник С.С. Поляков, размещалась на землях крестьян села Железного. Уголь с этой копи шел на железные дороги и на Петровском заводе не использовался. Другие же рудники: Волынцевский князя Долгорукова, угольная копь в Убежище, принадлежавшая Туткевичу, Михайловская копь госпожи Герсевановой, разработки государственных крестьян села Ольховатка, Еленовские копи Раевских – относились к категории мелких и использовались преимущественно для собственных нужд владельцев, а не на продажу, добыча угля на них была от случая к случаю (с. 130-186).

Недалеко от Петровского завода были найдены несколько месторождений бурых, охристых и глинистых железняков, содержащих в среднем от 35 до 45 процентов железа. Железные руды добывались в дачах казенных селений Государев Буерак, Городище, Стилла. Крестьяне Никитовки добывали руду сами и поставляли ее на завод по 4 коп. за пуд. Железные руды также имелись в помещичьих владениях Раевских, Кондратьевых, Туткевича, Герсевановой, Апошнянского и других. За пуд руды владельцы земель получали ¼ коп., а «за материалы, как-то: песок, камень, глину, известь и т.п. по 25 коп. сер. с кубической сажени». Мевиус был уверен, что рудных запасов «надолго достанет для одной доменной печи, выплавляющей в год до 300000 пудов чугуна», но в перспективе «здесь без всякого опасения можно заложить еще одну доменную печь» и производить в год около миллиона пудов чугуна.

Для постройки завода были командированы мастера с Луганского завода и Урала, доменщиков и машинистов выписали из Силезии. Вначале на строительстве работали 175 человек сезонных рабочих из близлежащих деревень, позже – около 400 человек. Уголь для завода на Софиевском руднике добывали артели, приглашенные из Никитовки, которым платили по две с половиной копейки за пуд. Так как «в рабочих людях из местных жителей чувствуется постоянный недостаток», то, как писал Мевиус, «большие партии плотников, каменщиков, землекопов и косарей приходят сюда на заработки из северных губерний и нанимаются: плотники и каменщики от 100 до 125 руб. в год, а чернорабочие от 80 до 100 руб. в год на полное довольствие нанимателей».

Мевиус планировал, как только первые опыты выплавки чугуна дадут удовлетворительные результаты, «завести здесь выделку железа пудлинговым способом» («Горный журнал», ч. 1 за1860 г., с. 624-644)..

А.П. Кеппен утверждает, что строительство завода было окончено в 1859 году, но, по мнению П.И. Фомина, который опирается на данные Министерства финансов и другие документы, это случилось осенью 1861 года. Эта дата, подтвержденная документами, является общепринятой и в современной исторической науке. Однако первая опытная плавка на заводе сделана лишь в апреле – мае следующего, 1862 года. Такая отсрочка вызвана была неудачным коксованием. Хотя коксовые печи, построенные по проекту Мевиуса, соответствовали лучшим заграничным образцам (и даже по оценкам некоторых специалистов, были в чем-то совершеннее их), хороший кокс в них получить не удалось. Сказалось не очень высокое качество софиевского угля, к тому же запасенного задолго до коксования. Поэтому пришлось использовать простой способ коксования в кучах.

17 мая (29 мая по новому стилю) 1862 года доменная печь Петровского завода выдала первый чугун. Однако этот опыт оказался неудачным не только из-за низкого качества полученного металла, но и «по причине разгорения горна, сложенного из местного каменноугольного песчаника», в связи с чем плавка была остановлена. Вот что по этому поводу пишет А.П. Кеппен: «Согласно задуманному плану, на постройку были употреблены исключительно местные материалы и подобно тому, как это делается на Урале, горн доменной печи был сложен из огнеупорного песчаника, который, однако, оказался не выдерживающим жара, вследствие чего горн был испорчен, и необходимо было выложить его из более огнеупорного материала. Вместо этого было решено имевшуюся доменную печь шотландской системы заменить новою – системы генерал-майора Рашета. С этого времени дело это, переходя из одних рук в другие, и руководимое выписанным из Пруссии и оказавшимся далеко не опытным инженером Эрбрейхом, сопровождалось рядом печальных и дорого стоивших неудач, окончившихся закрытием Петровского завода».

По мнению же А. Мевиуса, дело было не в качестве огнеупорного материала, просто горн доменной печи был недостаточно просушен: «Особенная спешность задувки печи вызвана была настоянием Министра финансов, имевшего неосторожность пообещать Государю, не справившись с истинным положением дела, что к новому 1860 году устраивавшийся Петровский завод начнет уже выплавку чугуна» («Южно-Русский Горный Листок»,1880 г., № 2). Иными словами: министр, обеспокоенный, что обещание в срок не выполнено, торопил – пришлось подчиниться. Давняя это наша болезнь – рапортомания, любой ценой, наспех запускать объекты либо к каким-то датам, либо по капризу высочайших лиц.

Роковую роль в судьбе Старопетровского завода сыграл назначенный в 1863 году директором возрожденного Горного департамента генерал-майор Владимир Карлович Рашет. Именно с ним и начались конфликты у А.Ф. Мевиуса, закончившиеся скорой отставкой Аполлона Федоровича. Но было бы упрощением оценивать Рашета лишь в негативных тонах. И Мевиус, и Рашет были выдающимися металлургами своего времени, однако имели разные взгляды на развитие отрасли, ее техническое оснащение, технологические процессы. Примешались к этому, конечно же, и личные амбиции, взаимная неприязнь. Каждый из них знал себе цену и не хотел уступать.

Внук знаменитого французского скульптора Жака Доменика Рашетта, переехавшего в свое время в Россию, Владимир Карлович Рашет (обрусевшая фамилия пишется с одной буквой т) родился в 1812 году, с детских лет, как и Мевиус, воспитывался в Институте Корпуса горных инженеров, который окончил с золотой медалью и был направлен стажироваться в Швецию. Вернувшись из заграничной командировки, Рашет отправляется на Урал, где внедряет шведскую технологию производства железа. В 1841 году последовала новая, двухгодичная командировка на горнозаводские предприятия Европы. В 1844 г. В. К. Рашета назначают управителем Нижнетуринского завода Гороблагодатского казённого округа и золотых промыслов того же округа. В это время он подружился с супругом дочери императора Николая I великой княгини Марии Николаевны – герцогом Максимилианом Лейхтенбергским, президентом Российской академии художеств и главноуправляющим Институтом Корпуса горных инженеров. Начался стремительный взлет карьеры В.К. Рашета. Его производят в подполковники, а в 1853 году уже в полковники, вводят в состав Горного ученого комитета Корпуса горных инженеров, назначают помощником управляющего Александровской мануфактуры и управителем Лейхтенбергского завода в Петербурге.

В 1856 г. В. К. Рашет принял приглашение на должность управляющего самым крупным на Урале частновладельческим Нижнетагильским горным округом Демидовых. Там он взялся за модернизацию чугуноплавильных заводов, изобрёл и пытался внедрить новую конструкцию доменной печи с более высокой производительностью. Но преодолеть сопротивление своим начинаниям со стороны владельцев ему не удалось. Доменные печи его конструкции получили признание в Европе и на Урале позднее, после строительства на Нейво-Рудянском заводе домны его конструкции, обеспечившей значительное снижение себестоимости чугуна и большую производительность по сравнению с действовавшими на Урале печами. Потом такие печи появились и на других уральских заводах, на некоторых из них проработали десятки лет. Тогда же В. К. Рашет изобрёл шахтную печь для выплавки меди, свинца и серебра. За эти изобретения в 1862 г. он был высочайше пожалован золотой табакеркой, украшенной бриллиантами. А в1864 г. рашетовская чугуноплавильная печь была сооружена в Мюльгейме в Германии.

В начале 60-х годов Владимир Карлович предложил целую программу оживления промышленности России путем государственного регулирования тарифных таможенных соглашений. В 1863 г. генерал-майор В.К. Рашет возглавил Горный департамент, в 1871 году – Горный Совет и в 1876 году – Совет торговли и мануфактуры Российской Империи. Под его руководством началась широкомасштабная реконструкция и модернизация уральских металлургических заводов, внедрение там мартеновских печей, строительство новых металлургических предприятий и железных дорог на Урале и на Юге России. Умер В.К. Рашет в 1880 году во Франции, где он тогда лечился.

После неудачной первой опытной плавки на Петровском заводе к старой домне решили не возвращаться, а возвели, по приказу директора Горного департамента, новую – рашетовскую, несравненно меньших размеров. Но и на этот раз чугун оказался непригодным, а из-за «возгорения горна» плавка была остановлена 30 декабря 1863 года. Рашет был не в себе, он обвинил строителей печи в том, что ее соорудили с отступлением от его чертежей, распорядился сломать печь до основания, а строительство новой рашетовской домны и ведение в ней плавки поручил прусскому металлургу бергреферендару (горному стажеру) Эрбрейху. Мевиуса же он фактически отстранил от надзора за заводом. С должности заведующего Софиевским рудником был снят В.Ф. Сапальский. Рашет сменил и управляющего Петровским заводом, назначив на эту должность Илиодора Федоровича Фелькнера – талантливого горного инженера, который в 1859 году разработал проект первой в Украине пудлинговой фабрики – на Луганском заводе, а позже, в 1867-1870 годах, руководил строительством Лисичанского чугуноплавильного завода.

Новая печь работала с начала января по конец апреля 1865 года, но и третья опытная плавка дала белый, неудовлетворительного качества чугун. Император, узнав об этом, повелел Рашету лично разобраться в причинах неудач. Посетив Петровский завод летом 1865 года, Владимир Карлович приказал провести реконструкцию печи, а также испробовать качество углей различных сортов и с различных месторождений.

Четвертый опыт, который уже проводился под контролем только что назначенного, вместо А.Ф. Мевиуса, нового горного начальника Луганского округа И.Ф. Фелькнера, начался в декабре 1865 года засыпкой в домну кокса с Александровского рудника. Как отмечалось в рапорте горного начальника Луганского округа 17 февраля 1866 года, «22 января 1866 года и в последующие затем числа выплавлен, в первый раз после 33-летних бесплодных усилий, серый, мягкий и совершенно доброкачественный чугун».

Если чугун первых трех плавок был жестким, со значительным содержанием серы, а значит и не годным для литья и переделки в железо, то из мягкого чугуна, полученного с четвертой опытной плавки, произвели около 800 пудов отливок и выделали почти 400 пудов железа на только что построенной пудлинговой фабрике Луганского завода. «Не содержав в себе ни фосфора, ни серы, как выяснилось по химическому анализу, чугун этот оказался весьма пригодным для отливок и дал железо удовлетворительного качества», – писал П.И. Фомин.

«Итак, с 22 января1866 г. вопрос о железной промышленности на юге России должно почитать вопросом вполне разрешенным и вышедшим из сферы сомнений и опытов, – отмечалось в уже цитированном рапорте горного начальника Луганского округа 17 февраля 1866 года. – Руды и уголь Донецкого бассейна годны на дело – это свидетельствует совершившийся факт, их много и они нуждаются в сбыте, это тоже подтверждено многолетним опытом, следовательно, остается только на правильных основаниях дать первое побуждение к развитию новой благодетельной для страны и для целой России промышленности». Пророческие, как оказалось, слова.

Но в ночь с 11 на 12 февраля 1866 года домна была остановлена. А 8 марта 1866 года, по представлению министра финансов Михаила Христофоровича Рейтерна, высочайшим указом завод закрывается.

Казалось бы, результат, которого так долго ждали, достигнут. Почему тогда приняли такое решение? Причем, как пишет А.Ф. Мевиус, официальным мотивом закрытия завода был выставлен нездоровый для рабочих климат («Южно-Русский Горный Листок»,1880 г., № 2). Объяснение, согласитесь, не совсем серьезное. В уже упомянутом «Военно-статистическом обозрении Российской империи» за 1850 год на стр. 91 читаем: «Воздух во всей губернии вообще благорастворенный и здоровый как для туземцев, так и для войск, в ней временно расположенных». Да, в открытой, не защищенной от ветров ни лесами, ни горами местности «летом воздух по большей части бывает сух, и всюду поднимается пыль», дни жаркие, а зимой, только «повеет южный ветер, наступают оттепели». Как это знакомо и нынешним жителям Донбасса, но вот «благорастворенного и здорового воздуха», читая обозрение штабс-капитана Драчевского, так и хочется глотнуть, но об этом, увы, приходится лишь мечтать.

Действительные же причины закрытия Петровского завода были, конечно, иные. Еще в 1865 году и Рейтерн, и Рашет, и Фелькнер задумались о строительстве предприятия в другой местности – Лисичанского завода. Качество софиевских углей вызывало у них сомнение, а доставка угля с Александровского и Голубовского рудников обходилась недешево, подъездные же дороги оттуда были ужасны. Да и сумма, затраченная на создание Петровского завода и опытные плавки на нем, была немалой – 462051 руб. 33 ¾ копейки. Существуют разные сведения о количестве выплавленного здесь чугуна: одни называют 91 тыс. пудов, другие – 9 тыс. пудов. Но более надежны (и потому разделяются большинством историков) данные приват-доцента Харьковского университета П.И. Фомина: 32718 пудов, то есть один пуд чугуна Петровского завода обошелся казне в 14 с лишком рублей (!). По тем временам уж очень расточительно! Поэтому создавать крупное производство на постоянной основе в правительстве посчитали нецелесообразным, в чем и убедили императора.

Эстафету Петровского завода принял Лисичанский завод. Но и его ждали неудачи в опытных плавках. Известный ученый, профессор Петербургского горного института И.А. Тиме писал в своих отчетах: «Если бы на Лисичанском заводе были использованы высококачественные угли, то результаты плавки были бы несравненно лучше и дальнейшее развитие чугуноплавильного дела на Юге могло бы осуществляться без иностранцев…».

Кое-что из имущества Петровского завода перевезли в Лисичанск и Луганск, а всё остальное в 1873 году продали с публичных торгов действительному тайному советнику князю Сергею Алексеевичу Долгорукову по доверенности княгини Марии Александровны Долгоруковой (Заря И.П. Старопетровский завод. – Літопис Донбасу. – 2009 – № 17 – С. 126). В источниках иногда они именуются Долгорукими, да и они сами порой называли себя так, но правильнее всё же Долгоруковы.

Владения этого рода по архивным источникам детально исследовал российский историк М.О. Мельцин, с работами которого мне недавно удалось познакомиться. Князь Сергей Алексеевич, сын бывшего министра юстиции Алексея Алексеевича Долгорукова, был членом Государственного совета, ковенским, а потом витебским губернатором, статс-секретарем у принятия прошений, на Высочайшее имя приносимых. Умер в сентябре 1891 года и погребен в Александрово-Невской лавре. Его жена княгиня Мария Александровна, урожденная Апраксина, – дочь сенатора и действительного статского советника графа Александра Ивановича Апраксина, который во время Бородинской битвы был адъютантом М.И. Кутузова, сражался в отряде М. И. Платова, участвовал во взятии Парижа. Умерла Мария Александровна в 1892 году.

Владения Долгоруковых были разбросаны в 13 губерниях империи. Родовое имение князя Сергея Алексеевича Долгорукова – Вишенки с 2300 десятинами земли и сахарным заводом – находилось в Черниговской губернии, еще 2700 десятин имелось в Саратовской губернии, 1500 десятин в Екатеринославской губернии. В Екатеринославской губернии были и владения, числившиеся за Марией Александровной. В частности, в Российском государственном историческом архиве имеются дела о залогах имений княгини М.А. Долгоруковой: деревни Паньково Славяносербского уезда и деревень Федоровка и Каютино Бахмутского уезда. Закладывая имения, Долгоруковы получали в Государственном дворянском земельном банке баснословные суммы: с 1886 по 1914 годы они перевели туда 84,5 тыс. десятин, за что им выплачено около трех миллионов рублей. Постоянно проживали Долгоруковы в Петербурге в старом Нарышкинском доме на Дворцовой набережной, рядом с дворцом великого князя Михаила Николаевича.

После их смерти наследство разделили их дети. Один из них, Александр Сергеевич Долгоруков, родившийся в 1841 году, обер-гофмаршал Высочайшего Двора, член Государственного совета, стал владельцем имений в Бахмутском уезде и в области Войска Донского. Как раз у него Русско-Бельгийское металлургическое общество и купило земли для постройки завода. Однако это была лишь часть его владений. Оставшиеся земли после смерти Александра Сергеевича (в 1912 году) перешли его сыновьям – церемониймейстеру Высочайшего Двора Петру Александровичу Долгорукову и генерал-майору, состоявшему при императрице Марии Федоровне, Сергею Александровичу Долгорукову (он, к тому же, владел и несколькими домами в Санкт-Петербурге).

Строители нового Петровского завода еще могли лицезреть остатки своего предшественника. В середине 90-х годов А.И. Фенин застал на месте старого Петровского завода развалины двух маленьких доменных печей (Фенин А.И. Воспоминания инженера. – Прага, 1938. – С. 69). А в начале XX века академик И.П. Бардин видел сохранившиеся кожух маленькой доменной печи, здание воздуходувной машины и часовенку с иконой Николы Морского (Бардин И.П. Воспоминания о Енакиевском металлургическом заводе. – Днепропетровск, 2008. – С. 34).

Тот доменный кожух, по воспоминаниям старожилов, сохранялся вплоть до 50-х годов прошлого века. Колодец, который часто виден на снимках бывшего Старопетровского завода, существовал дольше: у жителей поселка, любивших там гулять, имеются фотографии, датированные концом 60-х гг. прошлого столетия, сделанные возле колодца.

Археологической экспедицией А.Н. Усачука проведен опрос местных жителей с целью определения местонахождения последней небольшой домны, а также часовенки и колодца. Местоположение колодца более-менее точно называли многие, а вот о часовенке с иконой Николы Морского никто из опрошенных не помнил. Очевидно, считает Анатолий Николаевич, «часовенка, стоявшая до начала XX в., была тогда же и разрушена, а потому не сохранилась в воспоминаниях нынешних старожилов поселка. По поводу же самого заметного объекта остатков завода – кожуха домны, по результатам опроса, наблюдался, к нашему удивлению, значительный разброс мнений: люди показывали места, отстоящие друг от друга на 700 – 800 м. Анализ полученной информации позволил… в какой-то мере очертить местоположение Старопетровского завода (скорее всего – части его)».

Память о заводе полуторавековой давности хранят и некоторые дома на улице Пролетарской в поселке Старопетровском. Сохранился старый двухэтажный дом (№ 156), который местные жители связывают с конторой старого Петровского завода. По их рассказам, практически во всех домах, построенных в советское время недалеко от бывшего завода, использовался строительный материал, который можно было «добыть» на месте заводских сооружений. При постройке сразу после войны дома № 138 пол между кухней и подвалом был проложен листами металла, снятыми с остатков кожуха доменной печи. А стены дома № 183, сложенного из современного кирпича, возведены на старом фундаменте из дикого камня. Этот фундамент подобен фундаменту «конторского» дома. Очевидно, считает А.Н. Усачук, новые стены были поставлены на фундамент постройки времен функционирования Старопетровского завода. Кстати, к северу от дома № 156 сохранились развалины построек из дикого камня и старого кирпича, несомненно, более ранних, чем типичные сельские дома советского времени. Во дворе дома № 197, хозяйка которого Мария Антоновна Добровольская, обнаружена часть трубы газоотвода домны, используемая долгие годы в качестве резервуара для воды. Высота сохранившейся части газоотвода 2,4 м, диаметр ее около 0,9 м (Усачук А.Н. Поиски Старопетровского чугунолитейного завода…, с. 250-251).

Александр КУПЦОВ