После пуска Петровского завода Русско-Бельгийское металлургическое общество постепенно набирало обороты, успешно конкурируя с флагманом металлургической промышленности на юге Российской империи – Южно-Русским Днепровским металлургическим обществом.
К началу строительства Петровского завода основной капитал РБМО составлял 8 млн. рублей. Но уже 25 января1897 г. дополнительно выпущено 8 тысяч акций номиналом в 250 рублей – в целом на 2 млн. рублей, что позволило увеличить уставной капитал до 10 млн. рублей. 23 марта1900 г. выпустили еще 20 тысяч 250-рублевых акций – на 5 млн. рублей, уставной капитал возрос до 15 млн. рублей. 2 августа1911 г. РБМО произвело новый выпуск 20 тысяч акций номиналом в 250 рублей – на 5 млн. рублей, тем самым подняв свой уставной капитал до 20 млн. рублей.
Кроме того, в 1898 году Русско-Бельгийское металлургическое общество осуществило облигационный 4-процентный выпуск – 26660 облигаций по 187,5 руб. на 4998750 руб. В 1909 году произведен второй облигационный 4-процентный выпуск – 37333 облигации по 187,5 руб. на сумму 6999937,5 руб. (См.: В.П. Стёпкин. Справочник промышленных компаний Донбасса, выпускавших процентные ценные бумаги в конце XIX – начале XX веков. – Донецк, 1999. – С. 43).
Главная контора, или как сейчас говорят, офис правления РБМО, который первоначально размещался в Санкт-Петербурге в доме № 13 по ул. Малой Морской, с 1898 года находился в более престижном здании – на Исаакиевской площади, 3 (Весь Петербург на 1898 год. Адресная и справочная книга г. С-Петербурга. – СПб.: Издание А.С. Суворина, 1898. – С. 1038). Другим своим лицевым фасадом дом выходил на ул. Ново-Исаакиевскую, бывшую Адмиралтейскую (ныне ул. Якубовича, 2).
Это здание в Петербурге часто называют особняком К.Л. Миллера, которому принадлежал этот доходный дом. Сооружено оно во второй половине 18 века, а в 70-е годы 19 века перестроено в архитектурном стиле эклектики братом его владельца – известным архитектором, академиком Фердинандом Логиновичем Миллером. В начале 20 века доходный дом перешел в собственность к дочери К.Л. Миллера Матильде, а управлял им ее брат Карл. Помещения в особняке оформлены ценными интерьерами: лепными потолками, каминами с отделкой изразцовыми плитками, латунными элементами дверей и окон, дубовыми дверями и стенами с дубовыми панелями. Здание расположено в центре исторического Петербурга – в непосредственной близости от Исаакиевского собора, Манежа Конногвардейского корпуса, Сената, Синода, Мариинского дворца, гостиницы «Астория», Александровского сада, набережных рек Мойки и Большой Невы. В пяти минутах ходьбы от него – Невский проспект и Дворцовая площадь.
По сообщениям СМИ, в ближайшее время здание планируют продать с торгов. Предполагают, что новый собственник сможет разместить здесь банк, офис или гостиницу или превратить бывший особняк в элитное жилье. Дата торгов пока неизвестна, однако уже ясно, что столь привлекательный объект недвижимости потенциальным покупателям будет стоить не менее 1,5 млрд. рублей.
Санкт-Петербург. Исаакиевская, 3 (особняк Миллера),
где с 1898 г. размещалось правление РБМО
До 1908 года состав правления РБМО не менялся: председатель – А.А. Бунге, члены правления: Ф.Е. Енакиев (в некоторых справочниках его называют заместителем председателя правления), Б.А. Яловецкий, Н.Н. Сущов, бельгийские подданные О. Биэ (представитель Societe de Saint-Leonard), Е. Депре (представитель Societe generale) и О. Неф-Орбан (представитель Societe d’Angleur). Заведующим делами правления всё время существования РБМО, по 1917 год, был Бронислав Витольдович Хондзынский. Выпускник Горного института 1882 года, он слыл превосходным организатором и грамотным инженером. Еще в 80-е годы Хондзынский проявил себя на посту старшего смотрителя Илецкого соляного промысла, а до РБМО занимал должность столоначальника (по-современному – начальника отдела) отделения частных горных заводов Горного департамента Российской империи. В 1906 году появилась должность секретаря правления – им стал Иван Станиславович Эйнерлинг. Главным бухгалтером правления сначала был Алексей Дмитриевич Кирпичников, с 1902 года – Людвиг Иеронимович Мишель, а четыре года спустя на эту должность назначили Петра Фердинандовича Папенгута.
После смерти в 1908 году Н.Н. Сущова и Е. Депре в состав правления РБМО вошли Любомир Клеофасович Дымша и Эмиль Мейфельс. Поляк по национальности, католик по вероисповеданию, богатый землевладелец, имевший 2 тыс. десятин земли, Л.К. Дымша (6 января 1860 – 18 ноября 1915) был опытным юристом, приват-доцентом государственного права в С.-Петербургском университете, в 1902 –1905 г.г. – гласный (депутат) Санкт-Петербургской городской думы, с 1905 года – товарищ (заместитель) председателя городской думы. В 1907 году Любомира Клеофасовича избрали депутатом 3-й Государственной думы Российской империи, в 1912 году – депутатом 4-й Государственной думы. Его брат Генрих (Евгений) был партнером Ф.Е. Енакиева по бизнесу, крупным предпринимателем, входившим в правления Владикавказской железной дороги, Русско-Персидского горнопромышленного общества, Черноморского строительного общества и акционерного общества Мальцовских заводов, избирался во 2-ю Государственную думу.
Л. Дымша
Кабинет в квартире Л. Дымши
Э. Мейфельс недолго был членом руководства Русско-Бельгийского металлургического общества. С 1908 года в правлении РМБО интересы Societe generale стал представлять его директор Жан Жадо (Jean Jadot, 1862 – 1932). Выходец из известной бельгийско-французской семьи негоциантов Жадо, он связал свою жизнь с банкирским делом, металлургией и транспортом. Бельгийцы и сегодня гордятся Ж. Жадо, руководившим прокладкой 1200-километровой железной дороги между Пекином и Ханко в 1900 году. Он также управлял строительством Каирского трамвая и железной дороги в нижнем Египте. С мнением Ж. Жадо считались ведущие бизнесмены и правительственные чиновники европейских стран, его слово часто было решающим и в правлении РБМО.
Ж. Жадо
В1911 г., после смерти Октавия Неф-Орбана, представителем Societe d’Angleur в правлении РБМО стал Л. Неф. В том же году в состав правления Русско-Бельгийского металлургического общества был введен главноуправляющий Петровскими заводами Юлий Эдуардович Потье.
В 1912 году умер председатель правления РБМО А.А. Бунге. Встал вопрос о новом руководителе общества. На рассмотрение собрания акционеров РБМО на должность нового председателя правления была предложена кандидатура Виктора Михайловича Иванова, который и до этого тесно сотрудничал с Русско-Бельгийским металлургическим обществом, имел деловые связи с Ф.Е. Енакиевым, Б.А. Яловецким, Ж. Жадо и О. Биэ.
Выпускник Петербургского университета, Николаевского инженерного училища и Николаевской инженерной академии, известный в России военный инженер Виктор Михайлович Иванов (8.09.1846 – 25.09.1919) дослужился до генерал-лейтенанта, имел звание заслуженного профессора Николаевской инженерной академии. Он был председателем правлений Русского акционерного общества артиллерийских заводов, Русского паровозостроительного и механического общества и Русского судостроительного акционерного общества, директором правления Семиреченской железной дороги, директором правления Петроградского строительного акционерного общества, членом правления машиностроительного завода «Феникс», членом совета съездов представителей промышленности и торговли, членом комиссии по организации экспедиций к Северному полюсу и по исследованию рек полярных стран… И это отнюдь не полный перечень руководящих постов, которые он занимал в то время. Собрание акционеров единогласно избрало председателем правления РБМО Виктора Михайловича Иванова. В этой должности он был с 1913 по 1917 год. Октябрьскую революцию В.М. Иванов не принял, участвовал в Белом движении, служа в Вооруженных Силах Юга России. Скончался в Одессе в сентябре1919 г.
В.М. Иванов в свите генерала Деникина
В 1915 году умерли Ф.Е. Енакиев и Л.К. Дымша. В состав правления РБМО избрали Бронислава Витольдовича Хондзынского (он же остался управляющим делами правления РБМО) и Иоганна Керстена, который в конце 19 века помогал А.И. Фенину в проектировании строительства Веровского рудника, о чем рассказывалось в предыдущем очерке. Сменился и главный бухгалтер правления: им стал Иосиф Вильгельмович Багет (данные об изменениях в составе правления РБМО систематизированы автором очерка на основе адресных и справочных книг «Весь Санкт-Петербург», «Весь Петроград», справочников о промышленных предприятиях Российской империи и Екатеринославской губернии, изданных в 1897 – 1917 г.г.) .
Главным, но не единственным предприятием РБМО были Петровские заводы. Судя по некоторым источникам, первое время директором-распорядителем Петровских заводов и Веровского рудника оставался Оскар Биэ. Веровским рудником, как уже писалось в предыдущем очерке, руководил А.И. Фенин, а техническое управление Петровскими заводами осуществлял инженер, люксембуржец М.И. Оллингер. Академик М.А. Павлов, посетивший Петровский завод в1901 г., называет М.И. Оллингера директором доменных печей (М.А. Павлов. Воспоминания инженера. – Киров, 1992. – С. 287). А в справочной книге «Фабрики и заводы Екатеринославской губернии: Отдел 13-й / Рельсопрокатные и металлургическо-доменные заводы Екатеринославской губернии» (Екатеринослав: Издание Н.И. Гаврилова, 1902. – С. 280) М.И. Оллингер именуется директором Петровского завода.
При нем, на рубеже веков, на заводе работали около трех тысяч человек (точные данные за1899 г.: 2665 работников). На заводе имелось 65 паровых котлов – важный на то время показатель технического прогресса. В 1898 году был пущен стан «550», в 1900 году задувается третья домна и начинает действовать первая 20-тонная мартеновская печь, в 1902 году – вторая 20-тонная мартеновская печь, потом входят в строй третья мартеновская печь и мелкосортный стан «360». Петровский завод теперь один из крупнейших на Юге Российской империи. Выполняя государственные заказы, он становится основным производителем рельсов для новых железных дорог страны.
При М.И. Оллингере завод давал около 9,5 тыс. пудов чугуна (в штыках) и около 7 тыс. пудов стали (в болванках и рельсах) (Фабрики и заводы Екатеринославской губернии: Отдел 13-й / Рельсопрокатные и металлургическо-доменные заводы Екатеринославской губернии. – Екатеринослав: Издание Н.И. Гаврилова, 1902. – С. 280). Значительной была и чистая прибыль предприятия: так, за четвертый операционный год (1900 – 1901 год) она составила 1,472 млн. руб. (отчеты велись по операционным годам, которые начинались с 1 июля).
Помощником М.И. Оллингера был горный инженер Саркисьянц. Судя по письму, которое Саркисьянц прислал М.А. Павлову, именно он, а не Оллингер, был руководителем доменного производства на Петровском заводе. И якобы ему принадлежат проекты перестройки в 1898 году двух доменных печей, сооруженных Филиппаром и Галлером, и строительство третьей доменной печи. Однако М.А. Павлов сомневается в этом, хотя и признает в Саркисьянце не только хорошего инженера-практика, но и теоретика, который издал ряд статей по проблемам металлургии. Как считает М.А. Павлов, реализовать себя Саркисьянц так и не смог из-за своего сварливого характера, что мешало ему ужиться в любом коллективе, где он работал и до революции, и при советском строе (М.А. Павлов, с. 288).
Бессемеровским цехом заведовал горный инженер Л.М. Фортунато, до этого некоторое время работавший на Сулинском металлургическом заводе и на одном из сибирских заводов. Милый собеседник, по характеристике М.А. Павлова, музыкант, художник, любитель литературы и театра, Фортунато металлургией почти не интересовался (М.А. Павлов, с. 288). Вероятно, поэтому на Петровском заводе долго не задержался.
М.И. Оллингер руководил заводом, по-видимому, до1903 г. или1904 г., после чего перевелся на Таганрогский металлургический завод, который являлся ровесником Петровского завода (основан также бельгийцами, но конкурентами РБМО из «Кокрила»). Сведений о дальнейшей судьбе М.И. Оллингера нет, известно лишь, что за1910 г. он упоминается как действительный член правления благотворительного общества Таганрогского костела.
В начале 20 века Петровский завод и Веровский рудник, как и вся экономика страны, переживали большие трудности. Если раньше выпуск продукции стремительно наращивался, чтобы удовлетворить возраставшие с каждым годом заказы правительства, то теперь этот спрос резко упал, намного уступая предложению.
За период с 1900 по 1903 годы цены на донбасскую железную руду, уголь и сталь упали на 50 процентов. Донбасс вошел в затяжной и сложный экономический кризис. В период между 1900 и 1905 годами исчезло каждое третье донбасское предприятие. Половина банкротств была в горной и металлургической промышленности нашего края. Некоторые авторы оценивают убытки от кризиса в Донбассе в размере 375 млн. золотых франков (Вім Пєетерс. Сталь у степу. – К., 2000. – С. 45). Выдержали самые мощные финансово-промышленные группировки, среди которых было и РБМО.
Петровский завод спасало и то, что огромную долю в его производстве составляло выполнение полученного еще в конце 90-х годов государственного заказа на рельсы для новых железных дорог. Причем, этот заказ был оплачен на несколько лет вперед по ценам, вдвое превышающим рыночные. А в 1903 году Русско-Бельгийское металлургическое общество получило новый заказ на 12 миллионов пудов рельсов, что обеспечивало деятельность Петровского завода еще на шесть лет. Но, несмотря на это, кризис ощутило и РБМО, акции которого в начале 20 века значительно обесценились.
Промышленники стали искать пути выхода из создавшегося кризисного положения. Читатели старшего поколения, наверно, помнят, как на школьных уроках и вузовских занятиях подробно изучалась ленинская теория империализма. Именно в начале 20 века, в результате экономического кризиса, стали создаваться монополистические объединения. В России самыми крупными из них были синдикаты «Продуголь» и «Продамет». В их создании активную роль принимали РБМО и лично Ф.Е. Енакиев.
Первыми забили тревогу углепромышленники Донбасса. Они предложили создать угольный синдикат. Учредителями Общества для торговли минеральным топливом («Продуголь») выступили известный промышленник Н.С. Авдаков, представлявший в России интересы «Генерального общества» (Societe generale), и С.С. Манциарли-де-Делинести, связанный с другим французским банком – «Национальной учетной конторой». Но решение вопроса тормозилось в правительстве. Тогда Н.С. Авдаков обратился за помощью к Ф.Е. Енакиеву, полностью поддержавшему эту идею и готовому с присущей ему настойчивостью отстаивать ее.
Н.С. Авдаков
17 марта 1904 года Федор Егорович обратился с письмом к министру финансов Российской империи Владимиру Николаевичу Коковцову (будущему преемнику П.А. Столыпина на посту председателя Совета министров), с которым был хорошо знаком. Выражая надежду на то, что устав «Продугля» министерство представит в правительство «в ближайшем будущем», Ф.Е. Енакиев отмечал: «Скорейшее утверждение означенного устава является необходимым условием осуществления столь желательного для огромного большинства углепромышленников синдиката». Кроме письма, Ф.Е. Енакиев встретился с В.Н. Коковцовым и лично. И уже 11 мая1904 г. устав Общества для торговли минеральным топливом Донецкого бассейна был высочайше утвержден (В.И. Бовыкин. Формирование финансового капитала в России (к. XIX –1908 г.). – М.: Наука, 1984.– С. 202). 25 февраля1906 г. состоялось учредительное собрание акционеров общества. Судя по его протоколу, в «Продуголь» вошло и РБМО (В.И. Бовыкин, с. 203).
Сложнее была ситуация в металлургической отрасли. Сказывалась конкуренция между Русско-Бельгийским и Днепровским металлургическими обществами. Хотя еще 15 февраля1900 г. было заключено соглашение пяти металлургических предприятий Юга России, в том числе и РБМО, о распределении между собой заказов на рельсы (Монополии в металлургической промышленности России. 1900 – 1917. – М.– Л., 1963. – С. 19 – 21), переговоры по синдикату всё же проходили тяжело.
В 1901 году директор «Генеральное общества» (Societe generale) и член правления РБМО Депре предложил своим бельгийским и французским коллегам из металлургических компаний подписать соглашение о тесном сотрудничестве. Но договориться не удалось, ибо одни хотели ограничиться лишь созданием синдиката, а другие вынашивали идею о полной интеграции компаний. Существовал и план о слиянии Южно-Русского Днепровского металлургического общества и РБМО в одну мегакомпанию. На этом настаивал и руководитель «Кокрила» (учредителя Днепровского общества) Поль Трасентер. На каком-то этапе Депре также склонялся к этой идее (Вім Пєетерс, с. 47). Но в правлении РБМО он поддержки не получил, против этого плана резко выступил Ф.Е. Енакиев.
Металлургические предприятия пошли по другому пути. Заручившись поддержкой С.Ю. Витте, 2 февраля 1902 года представители 19 металлургических заводов Юга России собрались в Петербурге. Они заседали пять дней. В этих переговорах принимал участие и Ф.Е. Енакиев. Обсуждение шло сложно и закончилось безрезультатно: соглашение о создания синдиката подписано не было. Один из французских бизнесменов в письме из Петербурга в Париж писал, что созданию задуманного синдиката мешает позиция Донецкого общества железоделательного и сталелитейного производства (Дружковка) и РБМО: «Из Парижа трудно оказать воздействие на Российско-Бельгийское общество, но, вероятно, можно воздействовать на Дружковскую группу».
Только в мае 1902 г. соглашение удалось заключить, а 5 июня 1902 года высочайше утвержден устав «Продамета», куда вошли 12 компаний. В их числе РБМО не было. Синдикат определил производственные квоты компаниям, исходя из их доли на рынке до 1900 года, что как раз и не устраивало РБМО, ибо тогда преимущества получали компании, созданные раньше Русско-Бельгийского металлургического общества. Но эти квоты все-таки помогли остановить падение цен.
В следующем году РБМО вынуждено было пойти на некоторые уступки, заключив с синдикатом договоры по отдельным видам продукции, а в1908 г. Русско-Бельгийское общество подписало с «Продаметом» договор о передаче синдикату исключительного права на продажу сортового и фасонного железа, в 1909 году присоединилось к соглашению о сбыте рельсов (В.И. Бовыкин, с. 206 – 207).
В1902 г. возник синдикат по продаже специальных чугунов (ферросицилия и зеркального). В него вошли шесть заводов, в том числе и РБМО (В.И. Бовыкин, с. 211).
В 1907 –1908 г.г. снова всплыла идея металлургической мегакомпании, но уже в расширенном варианте. В то время российские газеты много писали о проекте металлургического треста – полном слиянии в единое акционерное общество девяти (по другим источникам – семи или пяти) металлургических компаний. Но проект не был реализован. Наиболее несговорчивыми оказались РБМО и Южно-Русское Днепровское общество. (В.И. Бовыкин, с. 239, 245).
Новый, после смерти Депре, руководитель Societe generale Жан Жадо, хотя и был сторонником создания мегакомпании, в сентябре 1908 года признал, что это преждевременно. В российском обществе тоже негативно восприняли такую идею, ведь тогда бы 35 процентов производства чугуна и 56 процентов стали оказались бы под бельгийским контролем (Вім Пєетерс, с. 48).
И во время кризиса, и после него французские и бельгийские инвесторы и стоящие за ними российские банки продолжали вкладывать огромные средства в расширение Петровского завода. В 1906 году вступают в строй проволочный стан, год спустя была задута доменная печь № 4 и пущена четвертая мартеновская печь. В последующие годы введены в действие мелкосортный стан, среднелистовой, крупносортный, броневой и кровельный станы, доменная печь № 5, три мартеновские печи – №№ 5, 6 и 7, химический завод, количество коксовых печей возросло до 156.
Петровские заводы РБМО
В 1908 – 1909 операционном году на заводе числилось 72 паровых двигателя общей мощностью 18450 лошадиных сил. Завод выпускал литейный, передельный и специальный чугун, болванки, заготовки, железнодорожные желобчатые и рудничные рельсы, рельсовые крепления, металлические шпалы, балки, швеллера, сортовое, фасонное, обручное и шинное железо, проволоку. Годовая производительность достигала 15494391 руб. (Фабрично-заводские предприятия Российской империи / Сост. инж. Л.К. Езиоранский. – СПб.: Издание Совета съездов представителей промышленности и торговли, 1909. – № 15-Б).
Баланс РБМО на 30 июня1911 г. составлял 43333 670 руб.; в1912 г. – 55212842 руб; в1913 г. – 58182531 руб. (Торгово-промышленный мир России. – Петроград, 1915. – Отд. III, ч. II, с. 4).
Развернувшееся с 1910 года (во время промышленного подъема в Российской империи) строительство, возросшие потребности механических и машиностроительных заводов, ускоренное сооружение в стране железных дорог вызвали огромный спрос и повышение цен на все изделия металлургической промышленности. Доведенная до максимума производительность южных заводов не успевала удовлетворять повышенного рыночного спроса. Даже срочные сезонные заказы Петровский завод исполнял со значительным замедлением, иногда доходившим до нескольких месяцев.
Завод вынужден был увеличить производство чугуна, сортового и листового железа. Огромным был спрос на двутавровые балки и рельсы. По объему производства в 1913 году Петровский завод занимал третье место на Юге России.Число работников на заводе, по данным «Списка фабрик и заводов Российской империи», изданного в Санкт-Петербурге в 1912 году под редакцией В.Е. Варзара, достигло 4596 (ч. II, с. 29).
В это время правление РБМО ищет для завода новые заказы. Еще в конце ХIХ века Морское министерство, желая поправить дела в Николаевском адмиралтействе, решило взамен отсталого судостроительного завода построить новый, но денег на это так и не изыскало. Тогда в 1910 году Адмиралтейство закрыли. Россия же остро нуждалась в современных броненосных кораблях. Предпринимались попытки заказать несколько боевых кораблей за границей, но они оказались неудачными из-за нехватки валюты.
Поэтому и появилась идея создать акционерное общество для строительства современных кораблей. Был создан учредительный комитет под руководством генерал-лейтенанта В.М. Иванова. В 1911 году заключен договор о создании Русского судостроительного общества «Руссуд»: «Договор подписали: председатель правления Харьковского паровозостроительного завода В.М. Иванов, председатель правления Русско-Бельгийского общества и член правления Международного банка А.А. Бунге, директор-распорядитель Коломенских заводов А.П. Мещерский и член правления Русско-Бельгийского общества Ф.Е. Енакиев… Все учредители – члены Правления будущего общества, причем В.М. Иванов – Председатель Правления…». Согласно договору, прокат металла для строительства кораблей должны были поставлять Петровские заводы Русско-Бельгийского общества, броню на линкоры – Никополь-Мариупольский завод, турбины – Франко-Русский завод, башенные установки – Петербургский металлический завод, котлы и котельное оборудование – Харьковский паровозостроительный завод, всё фасонное литье, дизели и сталь высокого сопротивления – Коломенский завод. Кстати, Ф.Е. Енакиев, А.А. Бунге, В.М. Иванов были акционерами большинства компаний-учредителей. Стоит также заметить, что многие из этих предприятий (Коломенский завод, Харьковский паровозостроительный, Никополь-Мариупольское общество, Русско-Бельгийское металлургическое общество) финансировались Международным коммерческим банком, оставившим в своем портфеле около 90 процентов акций «Руссуда».
«Руссуд»
5 ноября 1911 года состоялось первое учредительное собрание акционеров Русского судостроительного общества, которое приняло решение о проектировании и строительстве двух линкоров, заключило договор с Морским министерством на аренду в Николаеве бывшего казенного Адмиралтейства и назначило директором «Руссуда» Н.И. Дмитриева. Этот завод, построенный в 1911–1913 годах, по техническому уровню и организации судостроительного производства был одним из самых лучших среди всех государственных и частных верфей Европы. На этом предприятии были построены линкоры «Императрица Мария» и «Император Александр III», крейсеры «Адмирал Нахимов», «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Корнилов», подводные лодки «Буревестник», «Орлан», «Лебедь» и «Пеликан», несколько десантных пароходов и др. А для Петровского завода деятельность «Руссуда» стала дополнительным и весьма весомым источником новых заказов.
Рыночные цены в течение 1911–1913 г.г. резко поднялись на все товары металлургической отрасли. Стремительно росла прибыльность РБМО: по финансовым итогам за 1910–1911 операционный год чистая прибыль составила 2,5 млн. руб., отчислено на погашение имущества 800 тыс. руб., акционерам в виде дивидендов выдано 1,004 млн. руб., что составляло 9 процентов на основной капитал (Календарь Екатеринославской губернии. – Екатеринослав, 1912, с. 101). В 1911–1912 операционном году прибыль составила уже более 4,7 млн. руб., в 1912–1913 операционном году – 5,63 млн. руб., в 1913–1914 операционном году – около 5, 5 млн. руб., в дивидендах – 1,8 млн. руб.
В погоне за прибылью инвесторы вкладывали огромные средства в расширение Петровских заводов. Но всё это делалось бессистемно, предприятие насыщалось оборудованием всевозможных конструкций и разных фирм случайно, поэтому, как писал И.П. Бардин в «Воспоминаниях о Енакиевском металлургическом заводе» (Днепропетровск – Донецк, 2008. – С. 37), «не было стройности и взаимосвязи цеха с цехом».
В это время главноуправляющим Петровскими заводами (включая и рудники) был инженер Юлий Эдуардович Потье. И.П. Бардин в «Воспоминаниях о Енакиевском металлургическом заводе» (с. 36) пишет, что Потье возглавлял предприятие с 1910 по 1917 годы. Но это не совсем точно. Ведь известно (и это зафиксировано в бельгийских источниках), что во время первой российской революции, «в 1905 году был совершен террористический акт в отношении генерального директора Петровского завода Потье. В его автомобиль бросили бомбу, после чего он остался наполовину глухим» (Вім Пєетерс, с. 51). Потье стал главноуправляющим Петровскими заводами после ухода с этой должности Оллингера (вероятно, в 1903 или 1904 году).
Покушение развило в нем чрезмерную осторожность и замкнутость: опасаясь за свою жизнь, он избегал общения с работниками предприятия, окружив себя узким кругом преданных людей, в основном иностранных специалистов. «Окружение Потье, – писал И.П. Бардин, – состояло из людей, мало понимавших в технике, выполнявших функции соглядатаев и доносчиков» (И.П. Бардин, с. 36).
Среди кадров инженерно-технического персонала на Петровском заводе иностранцев было вдвое меньше, чем российских подданных: по данным справочника «Железная промышленность Южной России в 1915 г.» (Харьков, 1917), иностранцев на заводе числилось 53, русских – 108 (Цит. по: Е.В. Щербинина. Управление и инженерно-технические кадры иностранных акционерных обществ на рубеже XIX – XX вв. / Новые страницы в истории Донбасса: Кн. 5 / Главн. ред. З.Г. Лихолобова. – Донецк, 1997. – С. 26). Кстати, конторских служащих было всего 12, остальные инженерно-технические работники трудились непосредственно на производстве.
Но руководящие посты в основном занимали иностранцы: директор химического завода – Ренар, начальник мартеновского цеха – Бришан, бессемеровского – Прюдом, механического – Женар, вальцетокарного – Рено, коксового – Риго, доменного – Лязиус, главный инженер рудников, сменивший А.С. Дарского, – Лебрен. Лишь главным бухгалтером Петровских заводов был русский – Александр Павлович Иванов. Сначала помощником у Потье был инженер Эрнест Михайлович Серве, но потом им стал швейцарский гражданин немецкой национальности Август Бернгардович Шлун – личность достаточно одиозная. И.П. Бардин ошибочно называет его Шлюппом. По словам Бардина, бывший монтер немецкой фирмы «Klein» Шлюпп (Шлун), работая по монтажу многочисленных газовых машин этой фирмы, сумел втереться в доверие к главноуправляющему Петровскими заводами Ю.Э. Потье, стать его помощником и даже жениться на его дочери. Почти все другие инженеры, «знавшие свое дело», высмеивали его и относились к нему отрицательно (И.П. Бардин, с. 36). По сведениям календаря-ежегодника «Приднепровье. 1914» (Екатеринослав: Издание Екатеринославского губернского статистического комитета, 1914. – С. 318), инженер А.Б. Шлун, кроме должности помощника главноуправляющего Петровскими заводами, в 1913 году занял еще и должность главного инженера рудников (по-видимому, сменив Лебрена). В дальнейшем, по воспоминаниям Бардина, Шлун стал главным инженером завода и фактическим его директором. Лебрен снова вернулся на должность главного инженера рудников.
В 1913 году Министерство путей сообщения забраковало рельсы, выпускаемые Петровским заводом, и отказалось их принимать, а ведь до этого завод считался лучшим их производителем. Качество рельсов оказалось низким из-за ошибок в технологии доменного производства, которым руководил немец Лязиус – ставленник Шлуна. До этого случая члены правления РБМО (в том числе и Ф.Е. Енакиев, занятый другими проектами) редко бывали на заводе, полностью доверив дело Потье. Но тут в Петербурге всполошились, ведь заводу грозила остановка, а вместе с ней и потеря для акционеров огромных прибылей. Чтобы срочно исправить ситуацию, Потье увольняет Лязиуса и приглашает на место начальника доменного цеха Михаила Константиновича Курако. Об этом выдающемся доменщике, одном из самых ярких специалистов в истории отечественной металлургии имеется огромная литература.
В некоторых источниках Михаила Константиновича Курако называют первым русским начальником доменного цеха. Это утверждение берет начало с изданной Александровым и Григорьевым в 30-е годы в серии «Жизнь замечательных людей» биографической книги о М.К. Курако. Но это не совсем правильно, одновременно с Курако у южных доменных печей работали многие русские инженеры – Павлов, Россинский, Семашко, Брезгунов, Саркисьянц, Свицын, Козакевич, Таубе и другие. Некоторые из них стали начальниками цехов значительно раньше Курако (М.А. Павлов, с. 306 – 307). Они, как и Курако, своим трудом и талантом опровергли сомнения сына Джона Юза, который в начале 20 века говорил М.А. Павлову: «Теперь во всех цехах у нас служат русские инженеры, но только не в доменном цехе. Мы считаем, профессор, что доменную печь нельзя доверить русским» (М.А. Павлов, с. 6). Это уточнение нисколько не умаляет славы Курако, но история все-таки требует точности.
Михаил Константинович Курако
«Директора заводов, – вспоминал И.П. Бардин, – охотились за Курако, как за драгоценной добычей. В случаях тяжелых аварий, когда, казалось, были исчерпаны все силы и средства, которые могли бы спасти положение, приглашали Курако, и он творил чудеса. Он являлся всегда спокойный, сосредоточенный, во главе своей изумительно спаянной бригады Курако тотчас же принимался за работу и нередко ставил в неловкое положение кичливых инженеров, ученых с именами, известных доменщиков».
Почти весь технический персонал доменного цеха Петровского завода М.К. Курако заменил российскими инженерами. Получив полную самостоятельность по перестройке доменного производства, он уже через месяц вывел цех на стабильную и качественную работу. Все претензии Министерства путей сообщения к петровским рельсам отпали. Около трех лет Курако работал на Петровском заводе. За это время были реконструированы все доменные печи, а перестроенная по его проекту ДП № 5 по своим размерам и оборудованию стала одной из лучших в мире. Под руководством Курако уже в годы войны, в 1915 году, возвели и доменную печь № 6 для выплавки специальных чугунов. При нем резко возросло производство чугуна: вместо 348030 тонн в1913 г. оно было доведено до 389652 тонн в1916 г. (И.П. Бардин, с. 126).
С начала первой мировой войны в1914 г. Петровский завод перешел на выполнение военных заказов. При коксовых печах открыли бензольный цех, который поставлял продукцию для военных целей. На заводе прокатывали металл для снарядов, изготавливали шрапнельные стаканы, отливали бомбы, выпускали специальные чугуны и колючую проволоку…
Значительно выросло производство: в 1916 году, по сравнению с 1913-м, на 28 процентов увеличился выпуск кокса, почти на 20 процентов – мартеновской стали, а проката в 1915 году произведено более чем в три раза по сравнению с довоенным уровнем, что было связано с заказом для «Руссуда». Росла и чистая прибыль предприятия: за 1915–1916 операционный год она составила 16 млн. рублей.
В 1916 году бесславно закончилась карьера Шлуна на заводе. Прибывшая из Петрограда комиссия посчитала совершенно недопустимым, чтобы в военное время главным инженером здесь работал немец. Он не только лишился должности, но и вынужден был покинуть предприятие. Угроза увольнения нависла и над Потье, но по ходатайству бельгийского посланника и заступничеству бельгийских инвесторов он остался главноуправляющим Петровскими заводами. Главным инженером стал друг Курако и Бардина, талантливый металлург Б.В. Толли (после Октябрьской революции эмигрировал, работал начальником доменного цеха на бельгийском заводе «Роденже»), а после него – Сахаров.
РБМО владело не только Петровскими заводами и угольными рудниками – Веровским, Софиевским, Бунге. Ему принадлежал и каменноугольный рудник «Густав» в Славяносербском уезде (близ Луганска), выкупленный у его бывших собственников Л.Н. Иванова и Е.Ю. Понселе.
Еще в конце 19 века РБМО пыталось завести и собственные железные рудники. Но, как писал в1898 г. «Горно-заводской листок» (№ 12), «новые металлургические предприятия на юге России испытывали затруднения в обеспечении своих заводов железными рудами. Криворожские руды теперь почти невозможно купить – вся выработка их уже давно запродана».
Первыми железными рудниками, которые приобрело РБМО еще в конце 19 века, были Петровский и Терновский (на земле Харина) в Верхнеднепровском уезде Екатеринославской губернии (управляющим там был Павел Абрамович Акимов). Позже, в1908 г., Русско-Бельгийское общество арендовало рудный участок у наследников Ушакова возле ст. Ингулец. Железным рудником «Ингулушлак» заведовал Александр Илиодорович Урбанович. В это же время РБМО начало добычу руды на руднике «Лихман» в Александровском уезде Херсонской губернии. У Пелагеи Семеновны Шевченко в аренду был взят рудник в Херсонском уезде Херсонской губернии. Разрабатывались и железные рудники «Корсак», «Кочубей», а также расположенный на территории нынешнего Кривого Рога рудник Бишлера. Согласно сводкам Акционерного комитета за 1910 год добыча руды Русско-Бельгийским обществом составляла 17,66 млн. пудов в год.
В 1911 году РБМО приобрело в аренду самый передовой по тем временам железный рудник С.Н. Колачевского. Сделка состоялась при участии Ф.Е. Енакиева, которого с Колачевским познакомил компаньон Федора Егоровича по многим бизнес-проектам А.М. Горяинов, хорошо знавший Сергея Николаевича.
С.Н. Колачевский
Сергей Николаевич Колачевский был удивительным человеком. Современники называли его «железным королем». По профессии он был врачом, занимался научными исследованиями, в Киевском университете защитил докторскую диссертацию, активно участвовал в общественной жизни (избирался в Одесскую городскую думу). Женитьба изменила его жизнь. В качестве приданого молодая жена получила 400 десятин земли в Кривом Роге, где как раз в то время, в 80-е годы 19 века, началась «железная лихорадка». На этом участке Колачевский обнаружил колоссальные залежи руды. Для начала разработок были нужны большие средства, но их не было у Колачевского, который жил на зарплату врача, да еще получал 1600 руб. в год от арендаторов земли. Пришлось пойти на риск: под залог рудоносного участка Сергей Николаевич взял у немецкого банка огромный кредит – 1,5 млн. марок. На эти деньги начал разработку рудника, построил поселок (дома для инженеров и казармы для рабочих, баню, школу, больницу, библиотеку, столовую на тысячу мест, регулярно превращаемую в театр). Подготовительные работы начались во второй половине 1891 г., а уже осенью 1893 года была добыта первая руда.
Первым в Криворожье он купил собственный паровоз, через несколько лет – второй, проложил железнодорожную ветку прямо на рудник (станция потом носила его имя). В 1902 г. одним из первых в Криворожье провел электрическое освещение в жилых домах. Свыше 20 тыс. руб. потратил на строительство колодцев для обеспечения потребностей рудника и людей чистой водой.
Став «железным королем», переехал в столицу. Но жизненным девизом Сергея Николаевича оставались слова, которые он любил повторять: «Всё боится времени, но время боится доброты». Друзья называли его «практическим идеалистом». Обладатель 30-миллионного состояния, он продолжал врачебную деятельность, сотрудничал в доме призрения душевнобольных, основал в Одессе художественное училище, вместе с супругой организовал санаторий для детей, больных туберкулезом, многим людям помогал деньгами. Не имея собственных детей, свою любовь отдал тысячам сирот и обездоленных малышей.Незадолго до смерти С.Н. Колачевский передал рудник в аренду на 36 лет Российско-Бельгийскому металлургическому обществу.
Все полученные прибыли при гарантии не менее 20 млн. руб. в год Сергей Николаевич завещал Криворожью. 100 тысяч рублей полагалось раздать рудничным рабочим, часть денег должна пойти на строительство церкви на руднике и дома престарелых для жителей Екатеринославской и Херсонской губерний, завещал он также устроить в Кривом Роге горный институт и сельскохозяйственное училище. Однако после его смерти в 1911 году племянники оспорили завещание, долго судились, и только в 1916 г. Сенат принял решение о законности завещания. Но вступить в действие оно так и не успело – вскоре началась революция. Состояние, которым владел Сергей Колачевский, на момент смерти в несколько раз превышало сумму знаменитого капитала Альфреда Нобеля (Александр Мельник. Миллиард долларов на благотворительность. Сергей Колачевский – Нобель Юга Украины. – http://www.exp21.com.ua/rus/history/90-6.htm).
В1915 г. Российско-Бельгийским металлургическим обществом была заложена новая шахта, в следующем году начата проходка главного ствола, но закончено ее строительство уже после революции. Шахта была названа именем С. Орджоникидзе.
Русско-Бельгийское металлургическое общество дало жизнь еще одному заводу, действующему и сегодня, – Докучаевскому флюсодоломитному комбинату, производящему добычу и переработку известняка и доломита. Он был основан в1912 г., когда РБМО приступило к разработкам Еленовского месторождения для нужд Петровского металлургического завода. Этот год стал и годом рождения города Докучаевска, который берет начало от поселка Еленовские карьеры.
В известняках Петровский завод нуждался с самого своего рождения. По данным за 1898 год, потребление известняка им составило 1398900 пудов. А в 1901 году его использование заводом, имеющим к тому времени свои каменоломни в Благодатной, Ольгинке и Ново-Троицком (на территории современного Волновахского района), возросло до 4 983 608 пудов (Еленовские карьеры: страницы истории. Историко-документальные очерки / Автор-составитель Б. Бондарь. – Донецк: КП «Регион», 2004. – С. 41).
В1912 г. у руководства РБМО созрел план строительства Александринской каменоломни близ станции Еленовка и прокладки ширококолейной железной дороги протяженностью 8 – 9 верст от каменоломни до ст. Еленовка.
Весной1912 г. в Александринку явилась делегация Петровского завода для заключения договора на разработку местного известняка и постройки железной дороги. Для решения этого вопроса созвали сельский сход. Представители Петровского завода, зная слабость некоторых мужиков к спиртному, запаслись водкой для угощения. Они предложили за каждый пуд известняка платить копейку, а за землю, отчужденную под строительство железной дороги, – 10 тыс. руб. Волостной старшина Леонтий Дмитриевич Бут и еще несколько человек с этим не согласились, но они оказались в меньшинстве, большинство же подвыпивших сельчан проголосовали «за». Хотя сделка и состоялась, однако Бут и сельский староста Гончаренко договор не подписали. Бут поехал к губернатору. В то время во главе губернии стоял гофмейстер Двора Его Императорского Величества Владимир Васильевич Якунин – строгий, нередко жесткий, но справедливый губернатор. Якунин на договоре наложил резолюцию: «Договор расторгнуть и заключение нового совершить не на общем сходе, а в волостном управлении с участием уездного земского начальника» Так и было сделано. По новому договору РБМО обязано было построить в Александринке больницу и гимназию, а за пуд добытого известняка платить не одну, а четыре копейки. В конце1912 г. на Еленовском карьере Петровского завода началась добыча известняка (Еленовские карьеры, с. 44). В том же году там было добыто 33 тыс. т товарного известняка, в1913 г. – 124,320 тыс. т, в1914 г. – 230,936 тыс. т. Численность работающих на карьере возросла со 115 в1913 г. до 191 в1914 г. (Еленовские карьеры, с. 278).
РБМО владело также машиностроительным, чугунолитейным и сталелитейным заводом в Варшаве. В собственности Русско-Бельгийского металлургического общества были машиностроительный завод и мастерские по изготовлению артиллерийских снарядов в Ново-Минске Варшавской губернии (директор Казимир Иосифович Роткевич), которые выпускали чугунное и стальное литье, чугунные водопроводные трубы и иное оборудование для водоснабжения, мосты и другие железные конструкции, поворотные круги, стрелочные переводы, узкоколейные товарные вагоны, зарядные ящики, артиллерийские снаряды и противопожарные устройства. В состав РБМО входил и Русско-Балтийский вагоностроительный завод в Риге (управляющий инженер-технолог Иустин Васильевич Немченко). На этом заводе производили пассажирские, товарные и специальные вагоны, платформы, запасные части к ним, железные кованые колесные центры, пружины, военные обозы и понтоны, автомобили, а с 1912 года стали выпускать авиационную технику (Справочная книга русских и иностранных промышленно-технических предприятий (металлургических и механических) на1908 г. – СПб., 1908. – С. 106-107).
Русско-Балтийский вагоностроительный завод
РБМО было огромной и мощной промышленной империей. Но в 1917 году она быстро рухнула. С приближением Октябрьской революции бельгийцы начали срочно переводить свои сбережения из Петрограда в Париж и Лондон. В сентябре главноуправляющий Петровскими заводами Ю.Э. Потье бежал в северную столицу, где имел квартиру на улице Симбирской. Вместе с ним, прихватив заводскую кассу, отбыли в Петроград главный бухгалтер Иванов и главный инженер Сахаров. Рабочие оказались без зарплаты, производственный процесс был парализован.
Сразу после революции в Петроград отправилась делегация Петровского завода. На ее требование выплатить зарплату правление РБМО ответило отказом. Тогда делегация обратилась в Совет Народных Комисаров (Советское правительство). Поступил приказ арестовать оставшихся в Петрограде членов правления, в том числе и Потье, передать все ключи и бумаги в распоряжение делегации и предоставить заводу денежные суммы для расчета с рабочими. Потье и еще нескольких членов правления, оказавшихся в тот момент на Исаакиевской пл., 3, красногвардейцы отправили в тюрьму (правда, спустя время все они были выпущены на свободу), а членам делегации передали деньги из кассы и документы.
15 декабря (28 декабря по новому стилю) 1917 года В.И. Ленин подписал постановление СНК о конфискации имущества Русско-Бельгийского металлургического общества:
«В виду заявления правления Русско-Бельгийского металлургического общества о ликвидации дел общества к 5-му января 1918 г. и явного нежелания подчиняться декрету Совета Народных Комиссаров о введении рабочего контроля над производством, СНК постановил: конфисковать шахты, заводы, рудники, весь живой и мертвый инвентарь как на территории Петровского металлургического завода, Софийского, Веровского, Бунговских, Нарневских рудников, так и в Петрограде, и вообще все имущество, в чем бы оно ни состояло и где бы оно ни находилось, в России или за границей, принадлежащее Русско-Бельгийскому металлургическому обществу, и объявить его собственностью Российской Республики.
Весь служебный и технический персонал обязан оставаться на местах и исполнять свои обязанности.
За самовольное оставление занимаемой должности или саботаж виновные будут преданы революционному суду.
Порядок управления делами общества в Петрограде и условия передачи отдельных заводов, предприятий и отраслей во временное ведение местных Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, Фабрично-заводских комитетов и подобных учреждений будут определены особыми постановлениями Народного Комиссара Торговли и Промышленности.
Председатель Совета Народных Комиссаров ВЛ. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)
Народный Комиссар И. СТАЛИН» (Декреты Советской власти / Т. 1. – М., 1957. – С. 233–234).
Петровский завод стал первым национализированным предприятием в Донбассе. Русско-Бельгийское металлургическое общество прекратило свое существование. Большинство бельгийских специалистов пыталось выехать из Донбасса на родину. Но бельгийское посольство не могло эффективно организовать их эвакуацию. Работники посольства сами едва выбрались из Петрограда, даже посол не смог вернуться на родину через Финляндию, а вынужден избрать дальний путь через Китай. Кое-кому удалось бежать через черноморские порты. А две тысячи бельгийцев погрузились в 120 вагонов для перевозки крупного рогатого скота и выехали в трехнедельный путь к Мурманску, где им пришлось ожидать начала навигации, чтобы продолжить свое возвращение в Бельгию пароходом (Вім Пєетерс, с. 61). Ю.Э. Потье также уехал в Бельгию, поселившись с семьей в Брюсселе. В Брюсселе и Париже провели последние годы своей жизни Ж. Жадо, Л. Неф, И. Керстен, бельгийские специалисты, работавшие в правлении РБМО. Эмигрантом стал Б.В. Хондзынский, из членов правления лишь председатель РБМО В.М. Иванов и соучредитель Русско-Бельгийского общества Б.А. Яловецкий остались в России, но Иванов ушел в деникинскую армию и умер в сентябре1919 г., а Яловецкий скончался от холеры в июле1918 г.
Александр КУПЦОВ
|
