* * *
День выдался очень удачный для торжества – один из тех ярких, прозрачных дней ранней осени, когда небо кажется таким густым, синим и глубоким, а прохладный воздух пахнет тонким, крепким вином. Квадратные ямы, вырытые под фундаменты для новой воздуходувной машины и бессемеровой печи, были окружены в виде «покоя» густой толпою рабочих. В середине этой живой ограды, над самым краем ямы, возвышался простой некрашеный стол, покрытый белой скатертью, на котором лежали крест и Евангелие рядом с жестяной чашей для святой воды и кропилом. Священник, уже облаченный в зеленую, затканную золотыми крестами ризу, стоял в стороне, впереди пятнадцати рабочих, вызвавшихся быть певчими. Открытую сторону покоя занимали инженеры, подрядчики, старшие десятники, конторщики – пестрая, оживленная группа из двухсот с лишком человек. На насыпи поместился фотограф, который, накрыв черным платком и себя и свой аппарат, давно уже возился, отыскивая удачную точку.
Работа цеха под руководством Лязиуса в течение двух лет его деятельности была исключительно неудачной, в то время как до его назначения завод считался лучшим производителем рельс.
Лязиус вел процесс на кислых шлаках. При плохой конструкции горна это приводило к прорывам чугуна и взрывам. Исчезала уверенность людей в надежности работы доменной печи. Кислые шлаки отрицательно сказывались и на качестве чугуна. Чугуны были сернистые. Министерство путей сообщения отказывалось принимать рельсы. Грозило остановка завода. В результате, волей-неволей пришлось отказаться от услуг Лязиуса и обратиться за помощью, но на этот раз не к «варягам», а к русским. Место начальника доменного цеха было предложено занять Михаилу Константиновичу Курако. М. К. Курако в середине 1913 года приехал на завод для ознакомления с состоянием цеха. Он увидел, что цех находится в крайней запущенности. Например, главный коридор, отделяющий линии печей от линии газовых машин, был настолько завален колошниковой пылью, что по нему нельзя было пройти. Характерно, что директора завода, когда тот посещал цех, проводили по верхней площадке, каждый раз специально спускаясь с ним к той или иной печи, по мере надобности.
При таком состоянии цеха нельзя было думать о каких-либо серьезных мерах для улучшения работы доменных печей. Сначала нужно было привести печи в нормальное состояние.
Организационная структура цеха и завода была подчинена интересам Шлюппа и его окружения.
М.К. Курако предъявил ультимативные требования: дать ему возможность произвести реконструкцию доменных печей, обеспечить свободный выбор персонала, освободить завод от русских и иностранных приспешников, в частности, от Лязиуса. При этих условиях он согласился взяться за руководство цехом, наладить его работу в полугодичный срок и обеспечить рельс хорошего качества. Он поставил условие, чтобы его оклад и премия были в полтора раза большими, чем у главного инженера завода. Старику Потье и Бельгийскому обществу пришлось эти требования удовлетворить – положение было безвыходным.
Перед окончанием переговоров с Потье М.К. Курако попросил меня и Толли, моего сменного товарища, приехать с
Рабочие и служащие доменного цеха Петровского завода.
В центре Михаил Курако, слева от него – Иван Бардин, 1916 г.
Юзовского завода, где мы работали в этот период времени, посмотреть завод и поделиться своими впечатлениями.
Мы приехали в Енакиево на плохоньком «Фиате». Толли, говоривший по-французски, нашел общий язык с инженерами и переводил мне услышанное от них. Идея работы на газовых машинах нам понравилась, хотя их подбор и состояние не радовало.
Развитое газовое хозяйство завода, хороший коксовый цех, возможность использования коксового газа – все это говорило о больших возможностях развития производства в руках техника. На Юзовском заводе газовых машин не было.Мы решили, что на Енакиевском заводе предстоит очень интересная деятельность.
М.К. Курако привлек с собой в Енакиево многих рабочих и мастеров с других заводов, в том числе и из Юзовки. Толли он пригласил в качестве своего помощника, я же остался в Юзовке заведующим производства доменного цеха. Начальником этого цеха был англичанин Флоод. С Михаилом Константиновичем я работал в Юзовке всего полтора года, и мне было жалко терять такого талантливого руководителя, хотявпоследствии я часто ездил к Михаилу Константиновичу в Енакиево. Мероприятия, проведенные М.К. Курако на Енакиевском заводе, вначале сводились к переходу на более основные шлаки, позволившие работать на плохих горнах без прорывов и давать чугун с низким содержанием серы и кремния, а затем — к реконструкции доменных печей и устройству надежного горна.
Буквально через месяц цех выровнял работу, и все возражения против енакиевских рельс со стороны Министерства путей сообщения отпали. Это высоко подняло авторитет нового начальника цеха. Михаила Константиновича начали превозносить, а Лязиуса, который обещал улучшить производство, но не сумел этого сделать, – ругать. Несмотря на зависть со стороны Шлюппа, выдвигающего и поддерживающего Лязиуса, благодаря получаемым всеми работниками завода премиям, персонал завода был целиком на стороне нового начальника.
Высший и средний персонал цеха, в руках которого фактически находилось управление печами, состоявший из мастеров-бельгийцев, был заменен русскими инженерами. Так изменилось положение русских инженеров на одном из иностранных заводов, где оно было исключительно жалким. Обычно наши инженеры выполняли на таких заводах роль так называемых зиц-инженеров, то есть они должны были в случае нарушения техники безопасности отвечать перед судебными органами. Фактические же виновники этих нарушений – иностранцы — оставались в стороне.
Итак, весь персонал был заменен. Из мастеров были оставлены только два бельгийца – Волк и Ламберт, остальные уволены. Эти старики должны были работать на доменной печи № 6, объемом около 180 м3, которую Михаил Константинович построил в очень короткий срок – в течение месяца, специально для выпуска Шпигеля и ферромарганца. Эта печь питалась дутьем из соседних печей. С ее пуском выравнивалось давление газа, что положительно сказалось на работе всего завода и являлось большим успехом.
Я на Енакиевский завод перешел с Юзовки в 1915 году. Михаил Константинович Курако пробыл в Енакиеве почти три года. За это время завод увеличил производство процентов на 25. Рост производства явился результатом хорошей ровной работы доменного цеха. Вместо 17 миллионов пудов в 1913 г. производство чугуна на заводе было доведено до 24 миллионов пудов в 1916 г. С этой целью производились не только технологические, но большие конструктивные изменения. Кроме доменной печи № 5, самой большой, были перестроены все остальные печи: шахты взяты в кожуха, на печах сооружена хорошая броня, охлаждаемая чугунными холодильниками, залитыми внутрь стальными трубами, все горна печей были снабжены пушками, удобными фурменными приборами, в кауперах были переделаны газовые горелки и другая арматура. Некоторые печи были реконструированы совершенно заново, со значительным увеличением объема. Печь № 3 по величине стала второй после доменной печи № 5, фундамент ее был поднят выше, чтобы чугун поступал в миксера самотеком. О красоте отделки печи можно судить по фотографии нижней части горна.
Другие цехи завода не подвергались каким-либо изменениям, но, благодаря доменному цеху, в целом улучшилась работа всего завода.
| 
