Енакиев Федор Егорович - создание Русско-Бельгийского металлургического общества

С начала 90-х годов 19 века Ф.Е. Енакиева и Б.А. Яловецкого связывала тесная дружба и общее дело в «Первом обществе подъездных железных путей России». Тогда-то они и задумали строительство в Донецком бассейне металлургического завода, постоянно обсуждая при встречах проект создания для этой цели акционерного металлургического общества. Новый проект сулил большую выгоду, ведь из-за развертывания железнодорожного строительства и переоснащения Черноморского флота резко возрос спрос на металлургическую продукцию.

В 1894 году Ф.Е. Енакиев и Б.А. Яловецкий предметно занялись подготовкой учредительных документов нового общества, активно проводя переговоры с ведущими банками о финансировании учредительного капитала. Изучали возможности строительства завода в Донбассе, заручились также поддержкой русских и зарубежных специалистов в металлургическом производстве. Но стало ясно, что одним лишь отечественным капиталом это дело не потянуть, нужны были солидные иностранные инвестиции. Да и царское правительство всецело содействовало финансовым вложениям извне. Одно только было ограничение: власти запретили иностранным бизнесменам создавать на территории империи предприятия без участия отечественных предпринимателей.

В последнем десятилетии 19 века объем иностранных вложений в российскую промышленность возрос в шесть (!) раз. Самым крупным зарубежным инвестором в Российскую империю была Бельгия – это маленькое европейское королевство контролировало более 40 процентов российской экономики, а в Донецком бассейне почти две трети. В 1899 году в очерке «Железная горячка» Владимир Гиляровский писал: «Иностранцы лезут в Россию с громадными капиталами! Бельгийцы уже полные хозяева на Юге России… Все лучшие рудники и железоделательные заводы у них в руках…».

Роль бельгийского капитала в развитии российской экономики конца 19 – начала 20 века глубоко исследовали бельгийские ученые В. Пеэтерс и Дж. Вилсон в изданной ими в 1999 году книге «L’industrie belge dans la Russie des Tsars», экземпляр которой хранится в городском музее космонавта Георгия Берегового. А в 2000 году в переводе с французского на украинский вышла в свет еще одна книга Вима Пеэтерса «Сталь у степу», посвященная этой же теме. Электронную версию этого издания автор очень быстро получил из Константиновской библиотеки благодаря директору Енакиевской централизованной библиотечной системы Л.Н. Новик.

Из 831 млн. бельгийских золотых франков, инвестированных в экономику Российской империи, 550 миллионов, сообщает В. Пеэтерс в книге «Сталь в степи», были вложены в предприятия Донбасса (с. 18). Тысячи бельгийских специалистов и рабочих с семьями переселились в то время в наш регион. «Бельгия, маленькое королевство с высокоразвитой промышленностью, – читаем в книге В. Пеэтерса, – заняла ключевое место в концепции развития Донецкого бассейна как одного из мощных двигателей промышленного развития Восточной Европы». «Храбрых и амбициозных» бельгийских предпринимателей, пишет В. Пеэтерс, «не испугали и не остановили малонаселенные степи, наоборот – они увидели в них возможность получения прибыли и экономического роста. Ради осуществления своей мечты они привели с собой людей и деньги, построили заводы, многие из которых были крупнейшими промышленными предприятиями. Их отчеты о своих фантастических прибылях произвели ажиотаж на фондовых рынках» (стр. 5). Вот почему некоторые тогдашние бельгийские газеты даже называли Донбасс «десятой провинцией Бельгии». Да и сегодня бельгийцы считают, что это именно они сделали наш край центром тяжелой промышленности Российской империи.

Один из российских коммерческих агентов, проживавший тогда в Бельгии, так передает настроения, царившие в этой стране в 90-е годы: «Совсем переменилась Бельгия, все заговорили о России, то и дело толковали про Кривой Рог, Алмазную, Бахмутский уезд, Иловайского, Прохорова и так далее. Отдаленные неведомые богатства вдруг в глазах бельгийцев оказались окруженными каким-то ореолом: то был для них какой-то таинственный клад, Калифорния, лежащая где-то в глубине русских снегов, среди диких гор и лесов, и сулящая несметное богатства…». А известный бельгийский журнал «Moniteur des Interets Materiels» в августе 1895 г. отмечал: «Самое оживленное спекулятивное движение на Брюссельской бирже сосредоточилось в 1894–1895 гг. на промышленных бумагах, особенно русских; … целые состояния создавались в очень короткие сроки; эти богатства и состояния составляют предмет всеобщих разговоров и общей зависти…» [Цит. по статье российского экономиста П.В. Лизунова «Русские ценные бумаги на российских и европейских фондовых биржах (конец XIX – начало XX века)»].

Теперь понятно, почему Ф.Е. Енакиев и Б.А. Яловецкий решили осуществлять свой новый проект с участием бельгийского капитала. Инвестором совместного Русско-Бельгийского металлургического общества (Societe Metallurgique Russo-Belge), по сведениям Вима Пеэтерса, согласилось выступить Societe generale (Генеральное общество) в сотрудничестве с Societe d’Angleur и Societe de Saint-Leonard. По словам В. Пеэтерса, Societe generale было «основателем и творцом собственной промышленности Бельгии» (с. 21). А из русских банков финансовую поддержку готовы были оказать Санкт-Петербургский международный коммерческий банк и тесно связанный с ним Русский для внешней торговли банк. Советы и того и другого банков возглавлял в то время известный юрист, сенатор, тайный советник В.А. Половцов, а вице-председателем совета Санкт-Петербургского международного коммерческого банка и членом совета Русского для внешней торговли банка был тайный советник Н.Н. Сущов, который имел самое прямое отношение к созданию Русско-Бельгийского металлургического общества, о чем речь пойдет ниже (позже Н.Н. Сущов станет председателем совета Санкт-Петербургского международного коммерческого банка).

Для утряски всех финансовых и кадровых вопросов бельгийцы направили в Санкт-Петербург только что вышедшего в отставку генерального директора Societe de Saint-Leonard Оскара Биэ (Oscar Bihet). Было договорено, что Русско-Бельгийское металлургическое общество (РБМО) возглавит российский подданный, а членами правления на паритетных началах станут по три представителя от российской и бельгийской сторон.

28 ноября 1894 года (все даты в этом очерке даны по старому стилю) Ф.Е. Енакиев и Б.А. Яловецкий подали на рассмотрение Министерства финансов Российской империи проект устава РБМО. А на имя министра путей сообщения было отправлено прошение с просьбой запланировать правительственные заказы новому предприятию: «Имею честь доложить Вашему Высокопревосходительству, что мы решились образовать в России Металлургическое предприятие. С этой целью означенные лица вошли в предварительное соглашение с одним из крупных землевладельцев в Донецком бассейне на покупку принадлежащих ему земель, изобилующих минеральными богатствами, каменным углем и железною рудою, и заключили условия с первоклассными кредитными учреждениями относительно реализации весьма значительного акционерного капитала. Техническая сторона предприятия обставлена таким образом, что рядом с лучшими русскими специалистами Общество будет пользоваться сотрудничеством… бельгийских заводов в области металлургического производства и постройки подвижного состава. С финансовой стороны за русскими капиталами оставлено преобладающее значение в развитии всего дела… К началу1897 г. заводы нового общества могут быть вполне закончены и пущены в действие для изготовления рельс, скреплений и других принадлежностей пути и подвижного состава железных дорог».

Проект устава Русско-Бельгийского металлургического общества одобрил министр финансов С.Ю. Витте. Сергей Юльевич всячески поддерживал участие иностранных инвесторов в создании новых предприятий. (А вот, к примеру, А.К. Алчевскому, который недолюбливал иностранцев, не верил в «благородную роль иностранного капитала в пробуждении спящего Отечества и превращении Донецкого бассейна в цветущие промышленные центры», С.Ю. Витте постоянно ставил препоны. Возможно, и самоубийство А.К. Алчевского в 1901 году было вызвано отказом Министерства финансов поддержать его промышленно-банковскую группу, которая тогда переживала кризис).

В своем заключении по проекту устава РБМО Сергей Юльевич Витте писал: «Увеличение производства железа, стали и изделий из них, а равно расширение машиностроения приобретает особенно важное значение в настоящее время ввиду неотложной необходимости удовлетворения потребностей строящейся Великой Сибирской дороги, а также ввиду предпринятой постройки линии от Вологды до Архангельска и предложенного постепенного сооружения сети местных железных дорог удешевленного типа… Поэтому всякий почин со стороны частных лиц в деле развития нашей металлургической, машинно-кораблестроительной промышленности представлялся бы заслуживающим поощрения. Но рассчитывать на учреждение в этой области содействия отечественных капиталов едва ли ныне представляется возможным как ввиду недостаточности у нас свободных капиталов, так и, в особенности, вследствие слабого проявления со стороны русских капиталистов склонности к направлению предприимчивости на металлургическое производство… Полагал бы разрешить инженерам: титулярному советнику Ф.Е. Енакиеву, надворному советнику Б.А. Яловецкому и бельгийским подданным Октаву Неф-Орбану и Оскару Биэ учредить на основании прилагаемого при сем проекта устава акционерное общество под названием Русско-Бельгийское металлургическое общество».

В мае 1895 года Министерство финансов предоставило в Комитет министров (так тогда называлось правительство Российской империи) проект этого устава, который менее чем через месяц, 2 июня 1895 года, после одобрения правительством высочайше утвердил император. Редкий случай в то время, когда за такой короткий срок, минуя чиновничью волокиту, учредительный документ прошел согласование во всех высших инстанциях. Конечно, сказалась поддержка С.Ю. Витте, который благосклонно относился ко всем проектам Ф.Е. Енакиева и Б.А. Яловецкого. Но, пожалуй, главную роль сыграл выбор кандидатуры председателя будущего правления Русско-Бельгийского металлургического общества – Андрея Андреевича Бунге, который был племянником главы правительства – председателя Комитета министров Николая Христиановича Бунге.

Об Андрее Андреевиче Бунге сохранилось мало сведений, не удалось найти и его фотографию. Известно, что принадлежал он к знаменитому роду: его прадед Григорий (Георг-Фридрих) Бунге, выходец из Восточной Пруссии, был известным в 18 веке киевским аптекарем, основателем лютеранской общины города. Старшая дочь Г. Бунге Анна вышла замуж за первого пастора киевской евангельско-лютеранской общины Кристофа-Лебрехта Граля – воспитателя детей Бунге, у них родился будущий знаменитый доктор Иоганн-Фридрих Граль, посвятивший всю свою жизнь бескорыстной медицинской помощи нуждающимся. А самый младший сын Григория Бунге Христофор после окончания Медико-хирургического института в Петербурге занимался ветеринарными науками, стал одним из основоположников высшего ветеринарного образования в России, заслуженным профессором, академиком, возглавлял врачебный факультет, был проректором Московского университета.

Другие сыновья Григория Бунге Фридрих-Иоганн (Федор), Генрих (Андрей) и Георгий (Георг) продолжили дело отца, занимаясь фармацией. Генрих (Андрей) стал родоначальником целой плеяды известных российских ученых: один из его сыновей Александр Андреевич прославился как выдающийся ботаник, академик, профессор Дерптского университета, а другой сын Федор Андреевич – как юрист и историк, специалист по Прибалтике, тоже профессор Дерптского университета. Учеными стали и сыновья Александра Андреевича: Александр Александрович – известный зоолог и путешественник, доктор медицины, участвовал в русско-японской войне в качестве флагманского врача, а позже был флагманским врачом Балтийского флота, дослужился до тайного советника, не чурался он и бизнеса; другой сын Густав Александрович был физиологом, профессором Базельского университета.

Славных потомков оставил после себя и еще один сын киевского аптекаря Григория Бунге Христиан-Георг. Сам он был известным эпидемиологом и педиатром, штабным врачом Киево-Могилянской академии, его авторитет был настолько велик, что ему без всяких экзаменов выдали диплом доктора медицины. Сын Христиана Бунге Николай стал выдающимся ученым-экономистом, академиком, профессором политической экономии и статистики.

С 1859 г. по ходатайству Николая Пирогова, который был в то время попечителем Киевского учебного округа, Николая Христиановича назначили ректором Киевского университета, который он (с перерывами) возглавлял по 1880 год. Н.Х. Бунге преподавал экономические науки и будущим императорам Александру III и Николаю II. Николай Христианович входил в состав редакционных комиссий по подготовке отмены крепостного права, занимался разработкой нового университетского устава. С 1881 по 1886 год занимал пост министра финансов Российской империи, а с 1887 года и до своей кончины в 1895 году возглавлял правительство страны – Комитет министров, был членом Государственного совета, дослужился до действительного тайного советника (гражданский чин второго класса в Табели о рангах, за всю историю империи этого чина были удостоены немногим более 100 человек).

Брат Николая Христиановича Генрих (Андрей) Христианович родился в 1811 году. После окончания дерптской гимназии поступил в Главное инженерное училище. С 1832 года полевой инженер Санкт-Петербургской инженерной команды, а потом Варшавской инженерной команды. Принимал участие в строительстве крепости в Ивангороде и Александровской (Варшавской) цитадели. В 1844 году в чине капитана вышел в отставку, купил имение Опалин под Варшавой, где и занялся сельским хозяйством.

Еще в 1836 году Андрей Христианович Бунге женился на своей племяннице Александре Ивановне Тецнер. После ее смерти в 1856 году переехал в Варшаву, где жил с дочкой Меланией, а в1876 г. продал имение Опалин. Умер в 1885 году в Варшаве (Ольга Малій. Родовід Бунге. – К., 2007. – С. 81).

Один из сыновей Андрея Христиановича и Александры Ивановны Николай Андреевич стал действительным статским советником, заслуженным ординарным профессором химии Университета св. Владимира (Киевского университета), председателем Киевского отделения Императорского русского технологического общества, одно время был деканом физико-математического факультета Университета св. Владимира. Он был одним из инициаторов создания Киевского политехнического института и одним из организаторов в Киеве газового и электрического освещения, водоснабжения и канализации (Ольга Малій. Родовід Бунге. – К., 2007. – С. 87-88).

А другой сын, будущий глава правления Русско-Бельгийского металлургического общества Андрей (Генрих) Андреевич Бунге связал свою жизнь с железными дорогами и предпринимательством.

А.А. Бунге родился 15 апреля 1845 года в с. Опалин под Варшавой. В 1856 году в одиннадцатилетнем возрасте, сразу же после смерти матери, поступил в Институт инженеров путей сообщения, который окончил в 1863 году. Служил по Министерству путей сообщения, выйдя в 1887 году в отставку в чине коллежского асессора. Но и после этого был контрагентом казны и железнодорожных обществ по организации строительных работ на железных дорогах и в портах (Ольга Малій. Родовід Бунге. – К., 2007. – С. 88-89).

В начале 80-х годов Андрей Андреевич занимался строительством Закавказской железной дороги. Еще в 1878 году, после присоединения Батума к России бакинский промышленник, купец первой гильдии Сергей Егорович Палашковский добился концессии на строительство железной дороги Батум – Баку, по которой можно было бы перевозить нефть к Черному морю. Компаньоном Палашковского выступил Андрей Андреевич Бунге.

Вместе с Палашковским А.А. Бунге основал «Батумское нефтепромышленное и торговое общество», а при нем небольшой керосиновый завод и жестяночно-тарный завод, выпускавший металлический ящики для хранения керосина. Однако резкое понижение цен на нефть в самом разгаре строительства железной дороги поставило Бунге с Палашковским на грань банкротства. Тогда-то Палашковский обратился к Ротшильдам, у которых был большой опыт строительства железных дорог, а самое главное – имелись деньги для окончания этого проекта. В Париже заинтересовались идеей Палашковского и Бунге.

Для Ротшильдов Закавказская железная дорога открывала возможность экспорта дешевой российской нефти на свои адриатические нефтеперерабатывающие заводы. Барон А. Ротшильд взялся достроить дорогу, а в обмен получил право на владение нефтяными предприятиями в Баку, причем на льготных условиях. Заём, предоставленный Ротшильдами, позволил уже к 1883 году достроить железнодорожную магистраль Батум – Баку. В 1886 году на базе «Батумского нефтепромышленного и торгового общества» Бунге и Палашковского А. Ротшильд создал «Каспийско-Черноморское нефтепромышленное общество», которое вскоре стало второй по величине компанией Бакинского нефтяного района. Керосиновый завод Ротшильд реконструировал, намного увеличив его производительность и подняв качество выпускаемого керосина, на окраине Батума соорудил крупнейшее нефтеперерабатывающее предприятие. Построил он также резервуарный парк и вместительные склады для приемки и хранения керосина. Была намного увеличена и мощность жестяночно-тарного завода.

После бакинской неудачи А.А. Бунге в 1887 году создал «Телефонное товарищество А. Бунге и Ко по изобретениям Е.И. Гвоздева», организовав в столице специальную мастерскую. Эти изобретения касались создания системы одновременного телефонирования и телеграфирования. Телефонный аппарат, сконструированный Е.И. Гвоздевым, предназначался для железнодорожной связи.

Чтобы опробовать и внедрить его, А.А. Бунге с 31 января 1888 года стал акционером «Общества Рыбинско-Бологовской железной дороги», а с 30 мая 1893 года – одним из четырех директоров этого общества, получая ежегодное вознаграждение в 5000 рублей. На Рыбинско-Бологовской железной дороге А.А. Бунге представлял интересы «Телефонного товарищества А. Бунге и Ко по изобретениям Е.И. Гвоздева». Именно на Рыбинско-Бологовской железной дороге впервые и был успешно испытан телефонный аппарат, сконструированный Е.И. Гвоздевым.

Взлет же предпринимательской карьеры Андрея Андреевича начался после создания Русско-Бельгийского металлургического общества. Вскоре он с женой Софьей Степановной приобрел в собственность несколько домов в Санкт-Петербурге, вошел в состав правлений Русского паровозостроительного и механического общества в Харькове и Русского судостроительного акционерного общества, был избран членом совета Русско-Азиатского банка, директором правления Первого общества подъездных железных путей в России, где председательствовал Б.А. Яловецкий. В начале 20 века А.А. Бунге становится крупным подрядчиком строительных работ, владея сетью столичных контор по продаже стройматериалов, и, кроме РБМО, возглавил ещё и правление Черноморского строительного общества. Это общество занималось постройкой домов, железных дорог, портов, тоннелей, элеваторов и тому подобного. В частности, А.А. Бунге получил от правительства очень выгодный заказ на реконструкцию Таврического дворца, где разместилась Государственная дума, а в Харькове Черноморское общество построило здание Коммерческого банка. Точных данных, когда умер Андрей Андреевич Бунге, нет. Анализируя же справочники того времени, думаю, что это случилось в 1912 или 1913 годах.

Но вернемся к созданию РБМО. Устав общества, как уже отмечалось, был высочайше утвержден 2 июня 1895 года – не без активной поддержки главы правительства Н.Х. Бунге. (А уже на следующий день, 3 июня 1895 года, Николай Христианович Бунге скоропостижно умер в Царском Селе. В своём завещании он высказал желание, чтобы его похоронили на киевской земле, рядом с могилой матери. Воля покойного была исполнена. Когда гроб привезли из северной столицы, улицы, прилегающие к вокзалу, и вся дорога к Байковому кладбищу были запружены тысячами людей, пришедшими отдать последний долг великому земляку).

19 июня 1895 года, как только были проданы все 32 тысячи выпущенных акций, в Санкт-Петербурге состоялось собрание акционеров Русско-Бельгийского металлургического общества, на котором присутствовали владельцы акций – кто сам лично, а кто через поверенных. Собрание акционеров избрало правление РБМО. Председателем его стал Андрей Андреевич Бунге. С бельгийской стороны в правление вошли подданные бельгийской короны О. Биэ, Е. Депре и О. Неф-Орбан. От российской стороны членами правления избраны инженер путей сообщения Ф.Е. Енакиев, тайный советник Н.Н. Сущов, инженер путей сообщения Б.А. Яловецкий. Управляющим делами правления был назначен Федор Егорович Енакиев (в некоторых справочниках он именуется не управляющим, а заведующим), но уже вскоре управляющим делами правления стал инженер Бронислав Витольдович Хондзынский.

Первоначально правление размещалось в Санкт-Петербурге на улице Малой Морской, 13, и лишь позже оно переедет на называемый во всех публикациях адрес: Исаакиевская площадь, 3. (Дом № 13 на Малой Морской был построен в 1834 году архитектором Г. Боссе, в 70-е годы здесь разместился часто упоминаемый в литературе ресторан «Вена», в котором завсегдатаями бывали писатели А. Аверченко, Л. Андреев, А. Блок, М. Горький, А. Куприн, А. Толстой, певец Ф. Шаляпин. Знаменит этот дом и тем, что в нем одно время проживал И. Тургенев, а в 1893 году, в квартире своего брата Модеста, скончался Петр Ильич Чайковский, жила в доме № 13 и великая русская балерина Галина Сергеевна Уланова).

Создав РБМО, акционеры сообщили и о его целях: «Общество учреждено с основным акционерным капиталом в 8,000,000 рублей для развития в пределах Европейской России промышленностей металлургической и машинно-кораблестроительной, устройства и содержания горных заводов и разработки рудников и копей, а равно для торговли предметами производства сих заводов и рудников, как в ИМПЕРИИ, так и за границею».

Из русских представителей в первом правлении РБМО мы не рассказали только о Н.Н. Сущове, а ведь это была, без преувеличения, выдающаяся личность в финансово-промышленных кругах Российской империи конца 19 – начала 20 века, о которой никак нельзя ограничиться несколькими словами.

Предприимчивый и умный делец, беззастенчивый в выборе средств, поистине Остап Бендер 19 века, как его называют некоторые биографы, Николай Николаевич Сущов (1830 – 1908) заботился лишь об одном – как больше урвать денег от того или иного дела. Граф С.Ю. Витте посвятил ему несколько страниц в своих знаменитых воспоминаниях, подобного внимания от него в мемуарах удостоились лишь особы царской фамилии и некоторые высшие правительственные сановники. По словам Сергея Юльевича, «казалось, ни одно железнодорожное дело, ни одно коммерческое предприятие, ни одно коммерческое дело не могло осуществиться без Сущова – всюду был Сущов». Его под именем Саламатова вывел главным героем своего романа «Дельцы» русский писатель П. Боборыкин, который назвал Николая Николаевича «кумиром тогдашнего биржевого и финансового мира». «Вдохновила» личность Н.Н. Сущова и великого русского поэта Н. Некрасова, когда тот писал поэму «Современники», известную часто повторяющимися сегодня строчками: «Бывали хуже времена, но не было подлей».

А ведь в начале своей карьеры Н.Н. Сущов вряд ли помышлял о бизнесе. Николай Николаевич принадлежал к старинному дворянскому роду, окончил в 1849 году столичное элитное Училище правоведения, где учились лишь дети знатных дворян. Успешно начав карьеру в Нижнем Новгороде и Астрахани, в конце 50-х годов он уже возглавил канцелярию Министерства финансов, получил придворное звание камергера, а вскоре был назначен обер-прокурором Сената, стал одним из авторов и проводников судебной и земской реформ в стране.

Жена Н.Н. Сущова, урожденная Козлова, также принадлежала к именитому дворянскому роду: один из ее братьев был адъютантом и ближайшим другом цесаревича Александра Александровича (будущего императора Александра III), а другой – генералом свиты.

К государственной службе и родовым связям Николай Николаевич подошел как изворотливый делец, искусно пользуясь своим высоким положением во власти. Однако долго плутовство обер-прокурора не могло оставаться втайне. О том, как раскрылась одна из его афер и как «достойно» он вышел из этой щекотливой ситуации, мне кажется, стоит подробно рассказать читателям, ведь Н.Н. Сущов как-никак один из отцов нашего города, стоявший у истоков металлургического завода и Веровского рудника.

В миллионной тяжбе между двумя польскими магнатами Н.Н. Сущов умудрился стать поверенным сразу у обеих сторон, потребовав с каждой из них солидное вознаграждение. Но в суде, что совершенно понятно, один из магнатов проиграл процесс и тут же пожаловался министру финансов – тогда им был Д.Н. Замятнин.

Министр вызвал Н.Н. Сущова и потребовал объяснений. Николай Николаевич, не торопясь, извлек из кармана пенсне и внимательно ознакомился с содержанием жалобы. Здесь уместно почти дословно привести диалог между министром и обер-прокурором, о котором поведал в своих воспоминаниях Н.Е. Врангель (отец знаменитого белогвардейского генерала барона П.Н. Врангеля).

Закончив чтение жалобы, Н.Н. Сущов, с сожалением посмотрев на своего начальника, покачал головой:

– Да, плохи дела, ваше высокопревосходительство. Положение ваше, можно сказать, трагичное, безвыходное…

– Мое?! – не помня себя от изумления, воскликнул министр. – Не мое, а ваше, я вас под суд отдам!

– Э, полноте, ваше высокопревосходительство, разве вы не понимаете, какой из этого выйдет скандал? Везде только и слышно: судебная реформа, святость новых установлений, неподкупность судей, а тут вдруг сам сенатский обер-прокурор замешан в грязной афере. Вы представьте себе…

– Немедленно подавайте в отставку! – резко оборвал его возмущенный Замятнин. Но Н.Н. Сущов не растерялся. Демонстрируя полнейшее самообладание, он спокойно произнес, глядя министру прямо в глаза:

– Только при двух условиях: чин тайного советника и сохранение придворного звания. Иначе я не согласен.

Трезво оценив создавшуюся ситуацию, Замятнин счел за лучшее уступить наглецу. И что удивительно: Н.Н. Сущов ничуть не стеснялся своего неблаговидного поступка, с гордостью рассказывая эту историю приятелям по бесчисленным кутежам.

Выйдя в отставку, Николай Николаевич развил кипучую деятельность в бизнесе. В конце 19 – начале 20 века он играл ведущую роль в получении различных концессий, учреждении разных промышленных обществ и банков. «Он писал проекты, составлял уставы плодившихся как грибы после дождя частных акционерных обществ, директорствовал где только можно, стряпал зачастую весьма сомнительные судебные иски, получая за свои услуги баснословные гонорары в сотни тысяч рублей. Всем этим он занимался и прежде, еще находясь в должности сенатского обер-секретаря, но теперь, вырвавшись на простор, окончательно обрел твердую почву под ногами», – пишет один из его биографов А. Иванов. Действительно, тогда только начали возникать различные промышленные и финансовые общества, а правильно написать, к примеру, устав новой компании мало кто мог. Н.Н. Сущов этим пользовался, хотя ему на подготовку подобных документов требовалось от силы несколько часов, брал же он за работу 25-30 тысяч рублей, да еще и мог зарезервировать себе место в правлении открывающегося общества.

Всем и везде нужен был Н. Сущов. К нему постоянно обращались за советами, славился он как толковый эксперт и юридический консультант по финансовым, промышленным и железнодорожным делам. С.Н. Терпигорев так описывал Сущова в цикле очерков «Оскудение»: «Николай Николаич – это всё. Если он взялся за дело – значит, оно наверно удастся. Без него ни одно дело в Петербурге не обходится. В двадцати двух компаниях директором служит». А сам Николай Николаевич так хвастался собой: «Работа у меня чистая, когда Сущов орудует, и комар носа не подточит». В делах не знавший снисхождения, напористый, безмерно циничный, он любой проект, за который брался, доводил до конца правдами и неправдами.

Ф.Е. Енакиев с Б.А. Яловецким привлекли Н.Н. Сущова к Русско-Бельгийскому металлургическому обществу не случайно. Без всякого сомнения, Николай Николаевич принимал деятельное участие в подготовке учредительных документов общества. Да и его высокое положение в русских банках, инвестировавших РБМО, тоже сыграло свою роль. В середине 90-х годов он, к тому же, занимал и ряд других ответственных должностей: был членом имперского Совета по железнодорожным делам, совета по тарифным делам Министерства финансов, правления Русского общества пароходства и торговли, правлений Юго-Западной и Ивангородо-Домбровской железных дорог, вице-председателем Общества железоделательных, сталелитейных и механических заводов «Сормово», председателем собрания уполномоченных железнодорожного общества потребителей в Санкт-Петербурге… И это не полный список.

Тем не менее удивительно: миллионер Н.Н. Сущов после смерти не оставил своей семье никакого состояния. Все нажитые деньги ушли на шумные кутежи с цыганами и опереточными певицами, на карты и содержание многочисленных любовниц. За один вечер он мог спустить десятки тысяч рублей – по тем временам огромную сумму. В нем жила широкая, но противоречивая русская натура, какая-то необъяснимая купеческая удаль: «Обобрать акционерное общество, конечно на законном основании… ему ничего не стоило. Но, подвернись бедный, он опустит руку в карман, вынет, не считая, полную горсть бумажек и сунет» – писал о нем С.Ю. Витте.

Мне пока не удалось найти фото Николая Николаевича, но сохранились впечатлительные словесные портреты Н.Н. Сущова, оставленные его современниками:

«Вообразите себе непомерную тушу бегемота, красную рожу с ярко-рыжей бородой и волосами, хитрые маленькие глаза поросенка — и вы получите его портрет. Ездил он из кокетства на рыжих, как он, лошадях, с рыжим кучером, в санях, покрытых рыжей полостью. Выезд этот знал весь Петербург» (С.Ю. Витте);

«Сущов был во всех отношениях оригинальной и импозантной фигурой, начиная с внешности: старик с белым горбоносым лицом, с огненно-рыжей бородой и с огромным животом гурмана; при грузной фигуре и коротких ногах он был так толст, что еле двигался. Внешне он был почти безобразен – не скрашивали его лица даже очень умные, внимательные, но холодные глаза. Умен и сообразителен он был на редкость… Мне приходилось иногда присутствовал на заседаниях правления [Речь идет о правлении РБМО. – Примечание автора] – он поражал, почти подавлял деловитостью своей мысли, всегда дающей окончательную нужную формулу, раньше, без него, вовсе не уловимую. В правлении он был признанным оракулом…» (А.И. Фенин. Воспоминания инженера (1883-1906 гг.) К истории общественного и хозяйственного развития России. – Прага, 1938).

Александр КУПЦОВ