Детство

  Мели снега, шумела непогода.
  Мороз нас обжигал со всех сторон.
  И, съежившись, тащились мы к породе
  на теплый, в сизой дымке, террикон.

И, на гору вскарабкавшись повыше,
  усаживались там меж глыб, дрожа,
  и долго-долго слушали, как дышит
  земли окаменевшая душа.

И плыли, плыли облака над нами,
  и с ними вместе плыли мы вперед...
  Над черными разбитыми копрами
  мели снега, шел сорок третий год...

2
  На пустырях глухих, за рудником,
  средь лебеды и пыльного пырея,
  гонял свое я детство босиком,
  ни ног своих, ни детства не жалея.

Там, на границе шахты и степи,
  где тупики, развалины и свалки,
  тряпичный мяч что силы я лупил
  и мастерил с дружками зажигалки.

А сам все время думал об одном:
  что я куплю? Куплю я много хлеба!
  И, может быть, билет возьму в кино
  там я еще ни разу в жизни не был.

А может, маме я платок куплю —
  такой красивый, с яркими цветами...
  Я на траве лежу, я словно сплю,
  и только тихо шевелю губами.

3
  Я сызмала к шахтам привычен.
  Они не пугали меня
  ни гулом стальных электричек,
  ни скрытой стихией огня.

Меня, драчуна, углекопы
  в предбанник впускали зимой
  и там расточали свой опыт
  подземный, а чаще — земной.

Я грелся. Я слушал их речи.
  Звенели копры за стеной.
  И брал меня кто-то за плечи
  и вел, улыбаясь, домой...

А мимо неслись эшелоны,
  гремя тяжело на мостах.
  И рядом росли терриконы —
  быстрее, чем я вырастал.