Как пред Господом Богом — чисты

  Я расскажу вам, кто мы есть,
  Кем раньше были мы.
  И это — не былому месть,
  Не новому — псалмы.
  Как жили мы — великий бред.
  А как живем — позор.
  И кто мы «есть», и кто мы «нет» -
  Не ясно до сих пор.
  Я все расставлю по местам,
  Там, где и нету мест,
  А на которых нет креста,
  На тех поставлю крест.
  Кого-то пожурю легко,
  Иных поколочу.
  Девицам — по серьге в ушко,
  Мальцам — по калачу.
  Какими были — вам и мне
  Известно, - смысл таков:
  Мы жили в сказочной стране
  Зверюг, зверей, зверьков.
  Зайчишки — серенький народ,
  Покорны и робки,
  Глядели властелину в рот
  На страшные клыки.
  Зверь главный — каторжник и вор,
  Шерстя шакалью рать,
  Шажками мерял свой ковер,
  Дымя «Герцоговиной Флор»:
  «Кого б еще сожрать?»
  Шакалы — эти мастера
  Кусать исподтишка,
  Вопили главному: «Ура!
  Ты — гений — на века!»
  У ног тирана, обнаглев,
  А все ж поджав хвосты,
  Визжали: «Царь зверей — не Лев
  Давидович, а ты!»
  А что же зайцы? Есть и был
  Безликим сей народ:
  Впрягался в плуг замест кобыл,
  Рыл шахты, словно крот,
  А если кто-то за топор
  Возьмется сгоряча,
  Вот тут ему — голодомор,
  Цедулка «стукача».
  А дальше — «вышка», Колыма,
  И Беломор-канал.
  Был серый зайчик — и нема.
  Допрыгался... Слинял...
  Лубянки тряс расстрельный гром,
  Фасад страны блистал.
  И вот тогда, в тридцать седьмом,
  Я октябренком стал.
  Еще душа была чиста,
  Но рассуждать — не сметь!
  Вопили детские уста:
  «Врагам народа — смерть!»
  Стрела ликует и поет,
  И стонет в лагерях -
  В ней гордый чкаловский полет
  И предарестный страх.
  Броня крепка, а мы сильны;
  В Суоми снег рябил -
  К концу дурацкой той войны
  Я пионером был.
  Мороз финляндский вельми лют;
  Стреляет вся страна.
  О том, что нас, великих, бьют,
  Не знали мы, шпана.
  Забыты благородство, честь,
  Их не дают взаймы.
  Я расскажу вам, кто мы есть,
  Кем раньше были мы...