Апрель, а дождит.
  И скулят пессимисты,
  Таксисты и мокрые псы.

  Среди крылатых мафий и парафий
  Особым кланом вороны живут.

  Писал он лаконично и легко,
  С конкретностью знакомой, но не общею,
  И прятал, как святыню, глубоко -
  Свое родство с российской белой рощею.

  Однажды в декабрьскую вьюгу,
  В холодную серую муть,
  Я шел по порочному кругу,
  Чтоб выйти на праведный путь.

  Шли мокрые снега и вдруг — мороз!
  Он подарил подвески водостоку,
  Швырнул в окно букет холодных роз
  И дерзко укусил тебя за щеку.

Так давно,
  Нет, так недавно это —
  Я тонул в десанте,
  Мерз в кюветах,
  Смело,

  Все прошли и выдержать сумели.
  Гром салютов небо зашатал...

Ночь.
  Шум диствы.
  Спокойно спи в ночи.
  А я опять на госпитальной койке

Дожди
  Ты далеко...
  Осенние дожди

  Небо юга чистое и ясное,
  Кипарисы, море — благодать,
  А вот мне у моря — без Донбасса,
  Трудновато, верите, дышать.

  На Донбассе осень,
  Да какая!
  Тихие, безветренные дни.

Дождик, дождик, кап-кап,
  Еле-еле слышен,
  На мохнатых лапках
  Побежал по крыше.

  В  разбитом хуторе на Тамани,
  в  разбитой хатенке на степе
  увидел я  уцелевшие часы-ходики.
Из  военного дневника

  Я еще лежал под наркозом,

  Пребывая где-то в раю.

Тяжелые снятся мне сны.
  Горячечно, точно в бреду,
  Иду я домой с войны,
  Иду и никак не дойду.

  Кто сказал, что травы рады в день покоса?
  Косы вжикают, а травы тихо просят:

  Тихонько приоткрою двери,
  Тебя по имени назвав.

  Чуть слышным ворчаньем грома
  И тихих дождей шуршаньем
  По белым цветам черемух
  Приходят воспоминанья.

  Под крики журавлиные
  При желтом свете звезд
  Лесами и долинами
  Тебя я в песнях нес.

  Средь овощей в ботве, как в волнах,
  По росту всех опередив,
  Случайно выросший подсолнух,
  На грядке высится один.

  Степь и степь...
  Конца нет ей:
  Раскаленный солнца шар.

Рассказать тебе о Донбассе?
  Представляешь: равнины, дым,
  Над поселками шумно гаснет
  Солнце, красное от руды.

  Я запомнил шелест тополиный -
  Этот город с детства мне знаком:
  Терриконов синие вершины,
  Корпуса завода над ставком;

  Три струны, три струны,
  Словно звук оркестра.

  Ты здесь ничему не удивляйся.
  Сколько поездов за пять минут!

Хочу из всех степных криниц
  Воды живительной напиться.

  Каждый ищет свою Киммерию....
  Где туманная эта страна,
  Как услышать твои позывные,
  Разгадать твои письмена?

Стол рабочий. Лампа с абажуром.
  На столе — бумаги белизна.

Наша комната, словно каюта:
  Из окна только глянешь вниз,
  Море волны вздымает круто.

Уже туманится луна,
  И травы в розовом налете,
  И остролобая копна
  Чернеет в поле звездолетом.

Удивлен я.
  Удивлен недаром.
  Здесь дороги моют и метут.

  Восхитителен город Енакиево:
  Люди в нем, что булат, хороши.
  Даже сажа, пылища и шлаки его
  Чистоту полируют души.

  Погоди...
  Заворожила
  Дрожью женского тепла.

  А где-то за рекой, в левадах, пели.
  Дрожала песня, будто родничок...
  Впервые на руки тебя я взял несмело.

О струны серебряных ливней
  Луч солнечный трется смычком.
  На музыку эту наивно
  Трава выползает кругом.

Голубая тишина
  Дорогая,
  Пойдем
  Без тропинки вдвоем
  К легким,

Ах, как жаль, что не портной я,
  Модой атакуем, —
  Снял бы мерку с губ твоих
  Легким поцелуем.

Здравствуй, утро!
  На востоке -
  Петушиный гребень...

  Из северных стойких туманов
  Я в Киев зеленый вернусь,
  Где теплится в свечах каштанов
  Церквей золоченная грусть.

  Мы идем цветущей рожью,
  Воду пьем из родников...

Под вечер парни с запахом солярки
  С полей в село вернутся в пыльном гуле,
  И подоить коров спешат доярки,
  Ведь ночь ужасно коротка в июле.

  У родника
  Гремят ведром порожним,
  Гудит к вечере
  Самоваров медь...

  Курит поземкой непогода
  Над хитрым росчерком дорог.

Я помню двор твой в белых парусах
  Цветущих яблонь.
  Он слегка качался

  Шел дождь, по речке хлюпая,
  Звенел тугою радугой...
  Чего ты плачешь, глупая?

  У колодца бряцают ведрами,
  У колодца стоит крутобедрая.

Скажите, деревья,
  Ответьте, деревья,
  Деревья,
  У вас деревянное сердце?

  Дождь прошелся ивняком обвислым,
  И в жарынь —
  Совсем негорячо.

  Я пришел в этот край не по плитам...
  Лепестки осыпает костер,
  Да клюет на заре деловито
  Тишину золотую топор.

  Копытят клевер
  Рысаки соловые,
  Пастух в рожок буянит на юру,
  Как будто жадно,
  Запрокинув голову,
  Пьет из него вечернюю зарю.