И проще задним было бы умом
  страдать и каяться, и клясться
  за скромный холм, за деревенский дом,

Сквозь философию, сквозь призму
  прошедших и остывших дней

  С душою младенчески чистой,
  в обличье тебе незнакомом,
  опять умираешь артистом
  в своем неухоженном доме.

Возможно, время, сунув нас за пояс,
  удержит во вчерашнем, как котят.

  Стоял решёткой переплёт в окне,
  и лампочка горела и не гасла.

  Мороз крепчает, будто вносит
  вязанку льдин во двор и дом...

  Что значит боль, — разрыв молекул,
  где б, женской слабостью грозя,
  и под твоим дрожащим веком,
  как слива, вызрела слеза.

  Калитка. Утро. Свет небес.
  Земная линия отсчета.

Сейчас в тебе не боль, разлита — нежность.
  Быть может, в этом солнце помогло,
  быть может, это времени безбрежность
  нас пропустила сквозь свое стекло.

С утра, узнавая себя после сна,
  стоишь перед зеркалом, в коем видна
  одна за одною из прожитых лет

Луна со сморщенным лицом
  ползет по небу по-старушьи,
  И воздух, налитый свинцом,
  уж чем отмечен, так удушьем.

  Я сижу с поникшей головой,
  в сердце грусть, и вот какая штука:
  мне б хотелось прошлое аукнугь,

Я в шатре цыгана
  коротаю ночку.

Седина мне в бороду —
  рыжий бес в ребро,
  не копил я смолоду
  в сундуках добро.

Черные тучи,
  Черное небо —
  Живу, как на круче,
  Воздуха мне бы.

  Господи мой, и Великий, и Светлый,
  Грешен я, но разреши
  Пасть на колени с мечтою заветной,
  С чистой молитвой души.

  Они не выбыли из строя,
  Не за Отечество легли.
  Мои братаны по забою
  На днях с забоя не пришли.

  Окурки с урны выбирая,
  Порой слезу с лица смахнет.
  Все, что имеет, пропивает,
  Но чести он не продает.

  Не величавой, плавно-тихой,
  голышиком в бросок всего,
  была речушка Шепотиха
  Державой детства моего.

  Когда я в повседневной суете
  вдруг устаю до боли и истомы,
  то отправляюсь в гости к тишине,
  что за рекой живет в стогу соломы.

  Когда я в повседневной суете
  вдруг устаю до боли и истомы,
  то отправляюсь в гости к тишине,
  что за рекой живет в стогу соломы.

  Ну, не молчи, Ты слышишь? Не молчи.
  Ты подыми меня среди ночи,
  Войди в мой дом, как боль, как зов, как стон.

  В бесшабашных набегах лихих,
  дорогая моя татарча,
  твои предки рубили сплеча
  и в полон уводили моих.

  Снуют над городом дожди.
  Промокла птаха под вербой,
  а ты сказала мне: «Не жди,
  к тебе я больше — ни ногой!»

  Она напевала вполголоса.
  Коса на высокой груди
  Горит, как у дочери Полоза,
  И мятою пахнет, поди.

А он стоял, а он смотрел,
  ему, наверно, стало душно.

  Гроза скатилася на запал.
  И дождь опал...

Не окна — пустые глазницы
  и мхом зарастают ступени,
  осталось домов единицы,
  не павших еще на колени.

  Поплавки недвижимы,
  лег туман над водой.

  Літа мої, літа, я ще не з вами,
  Душа леліє барвами весни,
  У дзеркалі не я — обличчя мами
  І розталь не моєї сивини.

  Ставлю Дідуха на покуть,
  Слава Велесу і Славі!

  Вклоняйтеся землі, мої сини!
  Плекайте долю власними руками
  І пам'ятайте, врода - від весни,
  Любов до праці - то у вас від мами.

  Сновійнітсь місяця люблю,
  Люблю світанки волошкові
  І гострий перчик в добрім слові,
  І часничок, і сіль люблю.

  У місто дорога мене привела із села,
  Там досі хрестини мої пам'ятає долівка.

  Я не чародійниця
  І не лиходійниця,
  На вірші поставили
  Охоронці-янголи.

У кожного доля і сила, і воля своя,
  Приходим у світ розв'язати любові задачу,
  Бо в серці з дитинства палає ранкова зоря
  І що б не казали - таланти у кожному бачу.

  Як воно мені болить.
  Де не гляну — скрізь руїни
  Цить, вельможна владо, цить-
  Під ногами хлопчик спить -
  Цвіт майбутній України.

  Навколо мене тіньовий вертеп.
  Лисиці брешуть, гомонять папуги,
  Сміються блазні, навіть дух отерп,
  Перед очима смуги, білі смуги.

  Будуються свічки із мармуру й граніту...
  Коли руїни скрізь — свічки навіщо нам?

  Гололедица, гололедица,
  В звездном зеркале город дрожит,
  Через площадь Большая Медведица
  Вопросительным знаком лежит.

  Зачем вы так со мной? Сойти с ума,
  Лишь этой мне печали не хватало —
  Вчерашний снег водой струится талой,
  Хоть разрешенья не дала зима.

(подражание 19 веку)
  Еще огонь в камине не погас,
  А за окном шаманит ветер вьюжный,
  Вам оправдания искать не нужно —
  Я ни за что корить не стану вас.

  Я сорвусь с подоконника
  Прямо в марево мят,
  Где подковками коники
  До рассвета звенят,
  Где моё неизбежное
  Дозревает, маня,
  Где твои руки нежные
  Не обидят меня.

  Таинственно-шафраново, так никасасафроново
  Полянное видение — введение в обман,
  Серебряными нитями к высоким измерениям
  Стекают капли времени — туман, туман...

  Звездный сахар с неба осыпается,
  Дремота рассветная сладка,
  Раньше всех на Карле просыпается
  Тося — продавщица молока.

Эта несвобода тишины,
  Эта предвечерняя усталость.

И был закат - как плач ребёнка,
  И был восход — как детский смех.

  Заметіль вирує зранку,
  заміта лісну ділянку:
  якщо хто живий в ній є,
  бережи життя своє!

Вітер виє, аж гуде,
  вкрила темрява округу.

  Як нас розлучали з батьками?
  Їх — геть за колючі дроти,
  а ти заливайся сльозами,
  шукай у людей доброти.